Мои колонки «Частная дума» в журнале «Финанс.» за 2009 год

Мои колонки «Частная дума» в журнале «Финанс.» за 2009 год

Журнал «Финанс.» № 1–2 (284–285) 19.01–01.02.2009

«Дело Чичваркина» доказывает, что призыв президента «перестать кошмарить бизнес» силовые структуры, мягко говоря, игнорируют

Олег Анисимов

Предприниматель Евгений Чичваркин объявлен в розыск. 28 января Басманный суд должен дать санкцию на его арест. Речь идет об истории 2003 года. Тогда менеджеры «Евросети» разбирались с экспедитором Власкиным, которого уличили в краже мобильных телефонов на 20 млн рублей. Деньги удалось вернуть, после того как с товарищем были проведены разъяснительные беседы на каких-то квартирах. Но расследование «похищения» почему-то началось только в 2008 году. Видимо, экспедитора кто-то попросил вспомнить подробности. Иначе бы он, наверное, сделал это еще пять лет назад. 
Дело изначально дурно пахнет. Считалось, что оно связано с интересом покупателей к «Евросети», которую Евгений Чичваркин вместе с равноправным партнером Тимуром Артемьевым, напомню, продали в прошлом году за $400 млн чистыми Александру Мамуту, позже переуступившему часть пакета «Вымпелкому». Именно считалось: грустно даже думать о том, что крупные предприниматели могут пользоваться столь некрасивыми методами. Даже если хочется купить бизнес подешевле. После сделки, однако, ситуация не стала «рассасываться». Менеджеры «Евросети» до сих пор находятся в СИЗО, а Евгений Чичваркин стал искать политического пристанища. И нашел его — стал одним из лидеров партии «Правое дело» в Москве. В январе же события приняли неожиданный оборот: в розыск объявлен уже сам Евгений Чичваркин по подозрению в совершении вымогательства и похищении человека, который, напомню, пять лет об этом не вспоминал.
Евгений Чичваркин — экстравагантный человек, он мог в письме призвать «плевать на КЗОТ» или вывести проворовавшегося сотрудника на всеобщее обозрение на корпоративной встрече, но на уголовника предприниматель никак не тянет. Его преследование — очередной сигнал бизнесу: господа, если ваша физиономия кому-то не понравится (а чем ярче человек, тем больше у него недоброжелателей), статья всегда найдется. Если физиономия не понравится Игорю Сечину, то вы претендуете на восемь лет в Краснокаменске, а если кому попроще — то на такой же срок в Лондоне, где сейчас, по некоторым данным, находится Евгений Чичваркин. И если за основателя «Евросети» вступилась партия «Правое дело», то 99% предпринимателей не поддержит никто.

Отсюда для бизнеса вывод: Россия — это, конечно, патриотично и социально ответственно, но бизнес тут чересчур рискован. Поэтому лоВ­гиВ­чеВ­ский вывод: лучше иметь существенные активы на Западе, а русским бизнесом владеть через офшоры. Или оншоры — неважно, главное, чтобы суды не смогли наложить на активы арест. И не надо удивляться масштабам вывода капитала и легкости, с которой население и даже бизнес готовы поверить в »50 рублей за доллар в марте». Деньги от продажи той же «Евросети» вряд ли находятся в рублевом пространстве.
Президент Дмитрий Медведев призвал перестать кошмарить бизнес. А Евгения Чичваркина только начинают кошмарить «по-настоящему».

 

Журнал «Финанс.» № 3 (286) 2–8.02.2009

Знаете ли вы хоть одну счастливую компанию, все акционеры которой несчастны? Знакомьтесь: «Сургутнефтегаз», № 6 в России по обороту

Олег Анисимов

«Сургутнефтегаз» по биржевым котировкам стоит меньше 600 млрд рублей. При валюте баланса в 1,1 трлн рублей. Финансовые вложения «Сургутнефтегаза» на начало октября 2008 года составляли 541 млрд рублей. И это при том, что более 100 млрд рублей компания направила на разработку Талакана.
Стратегия накопления наличности выглядит сейчас дальновидной: чем покупать иностранные или российские активы, лучше стать пионером в Восточной Сибири. Ну, а о покупке действующих компаний логично думать сейчас, когда индекс РТС упал до 500 пунктов, а баррель нефти стоит $40.
Инвестиционное сообщество всегда подозревало президента «Сургутнефтегаза» Владимира Богданова в отсутствии амбиций. «Как можно «солить» деньги на депозитах, надо же развивать компанию», — говорили миноритарные акционеры и фондовые аналитики. Теперь отсутствующие амбиции вполне способны сойти за трезвый расчет, однако рынок продолжает не верить менеджменту «Сургутнефтегаза». Если судить по котировкам, целый механизм стоит дешевле, чем металлолом из него.
Для такого неверия сургутским затворникам пришлось постараться. Принципиальное нежелание делать международную отчетность чего стоит. В первой десятке российского бизнеса есть только две компании, игнорирующие US GAAP или МСФО. Кроме «Сургутнефтегаза» это «Российские железные дороги», но там все понятно: компания на 100% принадлежит государству, а его по определению должны устраивать собственные стандарты. Акции же «Сургутнефтегаза» с середины 90-х обращаются на фондовом рынке, в том числе в виде АДР за границей. Но шаг, который мигом приведет к росту стоимости бизнеса, компания не делает. Можно догадаться почему: у нее нет настоящего собственника. Более 80% голосующих акций находятся на балансе странных структур. То есть не принадлежат никому. Владимир Богданов всевластен как хозяин, но ни продать компанию, ни передать в наследство права не имеет. А зачем тогда бороться за высокую капитализацию?

7,1% чистой прибыли »Сургутнефтегаз» должен направлять на дивиденды. По итогам 9 месяцев 2008-го прибыль составила 120 млрд рублей. «Ренессанс Капитал» дал прогноз, что в целом по году она равна $6,6 млрд. Исходя из среднего курса доллара в 2008-м (24,89) получается 164 млрд рублей: 1,51 рубля на каждую привилегированную акцию. Ожиданием высоких дивидендов можно объяснить рост бумаг в январе: с локального дна в 5,6 рубля (21 января) они поднялись до 7,3 рубля (30 января). Но и при такой цене дивиденд превысит пятую часть стоимости акций — показатель заманчивый на фоне других бумаг.
Рынок продолжает недооценивать «Сургутнефтегаз», полагая, что тот может подложить какую-нибудь свинью: внесет в устав кризисные поправки, которые снизят гарантированный размер дивидендов, или спрячет прибыль. Или конвертирует привилегированные акции в обыкновенные. Извечная недружелюбность по отношению к минорам заставляет их делать самые фантастические предположения.

 

 

Журнал «Финанс.» № 4 (287) 09–15.02.2009

Девальвация рубля стреми­тельно выталкивает импорт­ные товары. Предпринимате­лям пора подумать о за­­­­­­­­­­пол­­не­нии появляющихся ниш

Олег Анисимов

Звучащие из государственных уст оценки падения импорта в 2009 году, на мой взгляд, слишком консервативны. Даже в уточненном прогнозе Минэко­ном­рази­тия предполагается его снижение всего на 16,1%. Чтобы прогноз сбылся, импорт должен оказаться существенно выше, чем, скажем, в 2007 году, когда потребительский и инвестиционный ажиотаж подходили к своему пику. Насколько это реально?
Машины, оборудование и транспортные средства — основная статья российского импорта ($129,8 млрд в январе — ноябре 2008-го, рост на 44,8% по сравнению с предыдущим годом). Свежей статистики нет, зато есть сигналы, которые подает реальный сектор.
Итак, личный транспорт. Многие представители среднего класса отказываются от смены автомобиля, а остальные из-за роста пошлин и уменьшения реальных доходов выбирают более дешевые машины, читай — собираемые в России. Падение продаж автомобилей может составить порядка 40%, и доля импорта явно сократится.
Масштабы воза оборудования тоже должны резко упасть. Бизнес столкнулся с падением выручки и  не думает о расширении производства. Тем более что годы, когда рубль был крепок, позволили собствен­ни­кам с выгодой обновить основные средства. Те, кто не сделал это в тучные годы, вряд ли найдут средства сейчас.
Финансовые структуры пока не помощники. 70% лизинговых компаний вообще прекратили новые операции, другие их существенно сократили. Банки больше думают о сохранении ликвидности, а не кредитовании реального сектора. В общем, все признаки грядущего обвала инвестиционных вложений налицо.

С продовольствием сложнее. Давление на импорт тут идет уже полгода по линии экономии граждан. Когда на рынке труда нет спроса, люди волей-неволей начинают считать расходы, а импортные товары, как правило, стоят дороже.
Плюс недавно добавилась девальвация. Пример: раньше российское сливочное масло стоило дешевле финского или новозеландского на 10%, что для потребителя несущественно. Теперь разница будет достигать 30 — 40%, а это уже серьезный аргумент. Но по-настоящему зимний рост доллара и евро начнет отражаться на импорте весной.
С другой стороны, по ряду товарных групп, например мясу, сильного снижения импорта ожидать сложно в силу того, что быстрое замещение внутренним производством тут нереально.
Есть и невидимый импорт, такой, как туризм. Его не учитывает официальная статистика, но чем, если не импортом, является покупка российскими гражданами товаров и услуг за границей? Сектор обвалился из-за тех же факторов — экономии и девальвации.
Зачем все эти умозаключения? Импорт падает, значит, деньги остаются в стране. Пусть это уже не те суммы, как на пике сырьевых цен, зато, наверное, они будут более равномерно распределены по экономике, а не сконцентрированы в местах, не столь отдаленных от крупнейших компаний. А если так, бизнесу есть за что побороться.

 

 

Журнал «Финанс.» № 5–6 (288–289) 16.02–01.03.2009

На наших глазах разворачивается самая интересная часть бизнес-драмы. Кризис решает: кто уйдет, а кто – останется. Ставит на место

Олег Анисимов\

Если не знать юридическую терминологию, словосочетание capital punishment можно перевести как «наказание капитала» или «наказание капиталом». На самом же деле это уголовный термин, который означает высшую меру наказания. Смертная казнь, если по-американски.
Можно ли считать потерю бизнеса или предбанкротное состояние высшей мерой наказания для предпринимателя? Пожалуй, так оно и есть, если бизнес взращен как дитя, а не приватизирован задешево или куплен на взятки. В последних двух случаях моральные страдания, подозреваю, намного меньше: легко пришло, легко ушло. Эмоции, которые испытывает разорившийся бизнесмен, создавший свое дело с нуля, полагаю, очень негативные. Особенно, если не удалось рассчитаться с кредиторами.

Впрочем, этот негатив после первого шока может смениться облегчением. После того, как экс-предприниматель ответит себе на один простой вопрос: а что я, собственно, потерял вместе с бизнесом? Высокий уровень потребления? Сомневаюсь, что в природе существуют «большие дяди», которые не создали запасы, позволяющие сохранить привычный образ жизни даже после банкротства. Без излишеств типа личного самолета, конечно, но его и не надо, если разобраться. Тут не нужен миллиард долларов, достаточно энного количества миллионов. Общественное внимание? А оно и так бизнес довольно сильно раздражает, ведь общество у нас разношерстное, в нем и силовики, и бандиты, и женщины-хищницы. Политический статус? Если под ним подразумевают регулярные взносы на разные нужды и необходимость присутствовать на чиновничьих тусовках, то потерю этого статуса можно скорее назвать приобретением. Занятие любимым делом? Когда дело занимает 16 часов в сутки, предполагает борьбу с нерадивыми менеджерами и ответственность за многотысячный трудовой коллектив, оно имеет свойство переставать быть любимым. И так далее. Некоторые фигуранты наших традиционных рейтингов уже «почувствовали разницу». Другим это только грозит.

Кстати, размер капитала — это лишь один из показателей, говорящих о том, как себя чувствует предприниматель. Рынок неликвиден, и надо понимать, что непубличный бизнес, обремененный долгами, может быть оценен и в $10 млрд, и в минус $10 млрд (в грубой форме это случай Олега Дерипаски, № 8, $4,9 млрд). Вопрос — кто считает. И с какой целью. Мы же попытались дать максимально объективную оценку.
Еще один индикатор финансового здоровья предпринимателя — готовность банков и других структур давать ему в долг. Если готовы, уже хорошо, второй вопрос — ставка, залоги и др. Президент «Лукойла» Вагит Алекперов (№ 4, $7,6 млрд) 10 февраля поразил бизнес-сообщество. Компания сообщила о получении в Газпромбанке необеспеченного (!) кредита на 1 млрд евро под 8% (!) годовых. Это ли не признание? Однако мы выяснили, что на самом деле полная ставка по кредиту превысила 12%. Но и о таких условиях большинство из 404 участников списка может только мечтать.

 

Журнал «Финанс.» № 7–8 (290–291) 02–15.03.2009

Процесс избавления экономики от неэффективных компаний и собственников входит в активную фазу. Процедура неприятная, но необходимая

Олег Анисимов

«В марте станет ясно», — эту фразу я много раз слышал от представителей бизнеса в последние месяцы. И, пожалуй, согласен: весна во многом определит, насколько глубоко затянул нас экономический кризис. Я по природе оптимист, да еще и патриот, то есть считаю, что Россия достойна гораздо большего, чем имеет сейчас, да и имела на пике потребительско-инвестиционного бума. А имела она, будем честны, слишком много неприятного: огромную зависимость от продаж сырья, гигантский импорт, слабую конкурентоспособность товаров, низкую производительность труда и ущербное государственное управление. Букетик еще тот.

Конечно, в марте, да и вообще в 2009 году не произойдет волшебного возврата к ситуации годичной давности. Спрос на товары и услуги не восстановится. Компании просто поймут, способны ли они существовать в новых экономических реалиях, или даже меры, принятые осенью — зимой, недостаточны. Поэтому весной жду увеличения количества новостей о закрытии/переформатировании тех или иных бизнесов.

Очевидно, что в условиях сжатия спроса остающиеся деньги получат лучшие поставщики по соотношению цена/качество. Переплачивать уже никто не склонен, даже нефтяники. Поэтому игра разворачивается жестокая, но справедливая. По сути, только сейчас в России начинается настоящая конкуренция. То, что было раньше, я бы назвал «блатным капитализмом». Заказы получал не лучший, а приближенный. Естественно, услуги оказывались некачественные и дорогие. Терпеть такое заказчики могут во время нефтяного дождя, но вряд ли ситуация продолжает устраивать их сейчас. По этой же причине, думаю, будет уменьшаться практика откатов.

Бизнес очень долго отказывался уяснить, что берущий откаты — это вор, сидящий в компании. Он получает не только зарплату, но и «административную ренту» за осознанное принятие неэффективных решений. Во время кризиса это вопрос безопасности всего бизнеса.

Отдельная тема — эффективность собственника. Практика показывает, что бизнес может быть образцовым, а (парадокс!) собственник, создавший или развивший его, подкачал. В тучные годы такой бизнес приносил слишком много доходов, чтобы хозяин почувствовал эйфорию и неуязвимость, переоценил перспективы роста рынка, набрал слишком много кредитов.

Но капитализм — жесткая штука, и фундаментальные проблемы бизнеса не скроешь за маркетинговой пудрой. Для собственника есть один критерий эффективности — способность платить по счетам. Ну или договариваться с кредиторами, то есть в конечном счете опять же платить по счетам.

И очень любопытно будет посмотреть, как задолжавшие предприниматели будут решать эту свою проблему. Если говорить о крупном бизнесе, то государство вроде как обозначило свою позицию: помогать надо не олигархам, а населению. В среднем бизнесе тем более речь о господдержке идти не может. И это, пожалуй, хорошо. Система имеет шансы на самоочищение. Пусть останутся лучшие.

 

Журнал «Финанс.» № 9 (292) 16-22.03.2009

Героями нашего времени должны стать предприниматели – любого калибра. Они, а не чиновники, принимают сейчас важнейшие решения

Олег Анисимов

16 апреля мы уже в четвертый раз проведем церемонию награждения премиями журнала «Финанс.». Премиями не в денежном, а в моральном смысле. Задача определения лучших в этом году упрощается: не все в кризис выжили. И не у всех, кто выжил, остались поводы быть награжденными.
Моральная поддержка лучших, надеюсь, хоть на день приблизит экономику к выходу из кризиса. Мы гораздо больше внимания уделим реальному сектору экономики, а не его финансовому придатку. Это не прихоть, а необходимость: роль финансового сектора в экономике упала и, возможно, до прежних высот уже не восстановится никогда.
Если же судить глобально, то кризис, безусловно, повысил роль бизнеса в обществе. Естественно, я о позитивном бизнесе, а не украденном или коррупционном. «Героями нашего времени» становятся предприниматели, а не чиновники. Именно они принимают сейчас ключевые решения, государство же потихоньку осознает, что решить проблемы «сверху» просто невозможно. Невидимая рука рынка лучше, чем волосатая лапа чиновника.
Расхожее, к сожалению, в России представление, что бизнес «наживается на людях», постепенно сменяется на более логичное: бизнес создает рабочие места и удовлетворяет потребности рынка. А тот бизнес, который именно «наживается», по идее, должен вытесняться более справедливыми бизнесами, которые довольствуются меньшей маржой. Это не всегда получается — как из-за недостатков регулирования, так и из-за боязни людей заниматься бизнесом.

Кризис, полагаю, изменит отношение нашего общества к предпринимательству. Пока, честно говоря, оно вполне марксовское. Капитал забирает у труда прибавочную стоимость, и вообще неплохо бы все экспроприировать. Включить элементарную логику люди не хотят. Какие вообще могут быть претензии к капиталисту-работодателю, если это он вам платит, а не вы ему? Трудовой кодекс и другие нормативные акты, безусловно, надо соблюдать, но апеллировать к моральной ответственности предпринимателя (прихватизаторы — отдельная тема) и требовать от него чего-либо кроме платы за выполненный труд — это разве не злоупотребление доверием? Предприниматель рискует всем. Не только деньгами, но и репутацией. На рынке уже полно людей, чей капитал можно считать отрицательным.
Также очень смешно слушать плач про «маленькую зарплату». Это, на самом деле, «плачущего» и дискредитирует. Если зарплата маленькая — поменяй работу. Никому не нужен? Тогда, может быть, работодатель, наоборот, переплачивает?
Социалистические представления («мне кто-то должен») не испарились за 18 (восемнадцать) лет капитализма. А жаль. С такими представлениями добиваться нормальной производительности труда ой как сложно. Чем скорее максимальное число людей поймет, что им никто ничего не должен (кроме минимальных социальных гарантий государства), тем быстрее мы будем двигаться к нормальной конкурентной экономике.

 

 

Журнал «Финанс.» № 10 (293) 23-29.03.2009

Увидев подешевевшие акции, взоры на них обратили неофиты. Спрашивают: «Покупать ли?» и требуют однозначного ответа. «Да» или «Нет»

Олег Анисимов

Такая черно-белая постановка вопроса свидетельствует о незнании элементарных правил техники безопасности. Какие же это правила? Начнем с главного: акции — это всегда риск, большой или маленький. Если инвестор не понимает, что акция может упасть до нуля — в силу Третьей мировой войны или по причине неожиданного разорения компании, — делать вложения ему категорически противопоказано.
Финансовые рынки в значительной степени определяются ожиданиями. Гарантировать рост не может никто.
Цена акции — предмет согласия рынка. Дивидендная доходность по ним, как правило, довольно мала. Основной повод для покупки — перспективы роста котировок, а они субъективны. Если год назад инвесторы были готовы оценить компанию в пять годовых выручек, сегодня могут не дать и 0,5.
Происходит пересмотр подходов инвесторов к оценке справедливой стоимости активов. Говорят, это эффект любого кризиса, что, однако, потом не мешает снова надувать пузыри и больно падать с пьедестала. Отсюда правило №2. Выбирать надо акции с существенным потенциалом роста и понимать, почему этот потенциал есть. Например, российская компания A стоит втрое дешевле американской компании, хотя их финансовые показатели примерно одинаковы, а в перспективы российской лучше.
Чтобы делать такие умозаключения, надо понимать бизнес компании, акции которой могут быть куплены. Это правило №3. Уоррен Баффет советует ответить себе на вопрос: куплю я эту компанию целиком, если стану миллиардером? Если нет, то не стоит покупать и крохотный пакетик.

Правило №4: не спекулировать. Спекуляции требуют профессиональной подготовки, занимают кучу времени, но отнюдь не гарантируют положительного результата. Под спекуляциями я понимаю как внутридневной «скальпинг», так и вложения на год. Чем больше срок инвестиций, тем больше шансов, что акции принесут прибыль, даже если в течение длительного периода будут в минусе.
Правило №5: инвестиции должны быть регулярными. При разовом вложении падение рынка приносит убыток, который действует на нервы. При регулярных инвестициях то же падение — повод прикупить дешевых активов. Главное, чтобы они действительно были дешевыми, а не казались таковыми в момент покупки. А инвестировать следует не обязательно в акции. Регулярные вложения дисциплинируют: в противном случае велик шанс просто потратить имеющиеся деньги и не нажить себе никакого капитала.
Но и выполнение всех этих правил может не защитить от убытков. Поэтому правило №6: в акции не стоит вкладывать средства, потеря которых кардинально изменит финансовое положение. Часть правил можно не соблюдать, тогда реально заработать больше, но и шанс обнулиться резко возрастет. Но тут демократия: степень риска каждый выбирает себе самостоятельно. Только потом не надо винить аналитиков, брокеров или, допустим, президента, который где-то что-то неудачно скажет. Это правило №7.

 

 

Журнал «Финанс.» № 11 (294) 30.03-05.04.2009

«Ростелеком» стоит четыре годовых выручки, а другие дочки «Связьинвеста» на порядок меньше. Кто-то назовет эти оценки рыночными

Олег Анисимов

Тяжело-таки быть в России миноритарным акционером. И дивиденды плохо платят, и поучаствовать в управлении не дают. И реорганизации проводят так, что твои интересы оказываются на последнем месте.
Слияние телекоммуникационных активов «Связьинвеста» на базе «Ростелекома» грозит обернуться арией из той же оперы. Казалось бы, все честно. Есть рыночные цены на акции, исходя из них и логично определять коэффициенты конвертации бумаг присоединяемых межрегиональных компаний (МРК) связи в акции «базы». Вот только о какой рыночности можно говорить в случае с «Ростелекомом», у которого в свободном обращении осталось совсем мало акций, аВ львиную долю бумаг контролирует государство — через «Связьинвест» и структуры «КИТ Финанса»? Последний, кстати, тоже недавно перешел в разряд прогосударственных банков. В таких условиях цену акций можно сделать любой.

Вы будете смеяться, но бумаги «Ростелекома» находятся сейчас на исторических максимумах — более 300 рублей за штуку. По сравнению с пиками начала 2008 года бумаги «Вымпелкома», например, стоят в шесть раз дешевле, МТС и Telenor — более чем втрое. МРК туда же. «Уралсвязьинформ» упал в пять раз, «Волгателеком» — в шесть, «Севзаптелеком» — в семь. А «Ростелеком» подорожал!
Весь он стоит около 230 млрд рублей — почти вчетверо больше своей годовой выручки. Чистая прибыль в десятки раз ниже капитализации, а ведь сегодня нередки случаи, когда P/E у компаний составляет 2 — 5.
А сколько же стоят межрегиональные компании, которые планируется присоединить к «Ростелекому»? Рыночная капитализация «Северо-западного телекома» — 7,5 млрд рублей. Это меньше трети (!) годовой выручки. Чистая прибыль компании за три квартала — 3,8 млрд рублей. P/E не дотянет и до 2. Возьмем более крупную дочку «Связьинвеста» — «Уралсвязьинформ». Она стоит 13 млрд рублей. Снова меньше трети выручки. Чистая прибыль за девять месяце — 2,8 млрд. Дешево стоят и другие МРК: ЮТК, «Дальсвязь», «Центртелеком», «Волгателеком», «СибирьВ­теВ­леВ­ком».

Миноритарии МРК могут получить в единой компании долю в разы — а то и на порядок меньше, чем в случае оценки по фундаментальным показателям. Акционеры же «Ростелекома» выиграют от присоединения. За счет совладельцев МРК. Те получат доли в «Ростелекоме» и, вероятно, захотят продать свои бумаги, поскольку потенциала роста у них нет, есть только потенциал падения. Однако покупателей уже может не оказаться, поскольку потеряется смысл поддержки котировок на заоблачном уровне. А справедливая цена акций «Ростелекома», по мнению ряда аналитиков, равна нескольким десяткам рублей за штуку.
Миноритариям МРК остается надеяться на два чуда. Первое — организаторы всей этой истории из чувства жалости дадут возможность вновь прибывшим акционерам «Ростелекома» продать свои бумаги по нынешним ценам. Второе — прозреет руководство Федеральной службы по финансовым рынкам во главе с Владимиром Миловидовым. Первое вероятнее.

 

 

Журнал «Финанс.» № 12 (295) 06.04-12.04.2009

В России обнаружено нарушение закона спроса и предложения. Более убедительное, чем эффект, который Роберт Гиффен описал в XIX веке

Олег Анисимов

Где вы, товарищи монетаристы, считающие, что цены — это прямая функция количества денег в экономике? С 1 сентября по 1 марта денежный агрегат M2 (наличные деньги плюс рубли на счетах) упал на 17,3% до 12 трлн рублей. Однако ж инфляция не останавливается. За шесть месяцев она составила по официальной корзине Росстата 7,8%, а за три месяца 2009 года — 5,3% против 4,8% в прошлом году. А все потому, что цены двигают издержки, а не спрос, который как раз резко упал именно в последние полгода.
Да, я в курсе про лаги — далеко не сразу изменение одного экономического показателя результируется в другом. Но раньше лаги не особо действовали: как бы ни изменялось в 2003 — 2008 годах количество денег (оно росло, но очень разными темпами), инфляция оставалась примерно на одном уровне — от 9 до 13,3%.
Тут есть причины традиционные, но появились и новые. Сначала о первых. Индексация тарифов государством прямо и косвенно добавляет в индекс потребительских цен несколько процентных пунктов. Коррупция — тут все понятно, материальная мотивация чиновников или коммерческих партнеров — это прямые издержки, которые в конечном счете перекладываются на плечи потребителей.
Высокие процентные ставки по кредитам — еще один источник инфляции. Даже в лучшие времена ставки у нас были в разы выше, чем в западных странах, а теперь и говорить не о чем: во многих отраслях ставки выше 20% напрочь убивают даже гипотетическую прибыль.

Свежая причина инфляции — девальвация. Тут все предельно ясно: товары, даже если не импортируются, в существенной степени делаются из привозного сырья. Например, в себестоимости «российского сока» более 50% — затраты на импортные концентраты и упаковку. И, наконец, совсем новая причина роста цен: вынужденное снижение объемов производства из-за снижения спроса. Это даже можно назвать еще одним случаем нарушения закона спроса и предложения наряду с так называемым эффектом Гиффена. Британец Роберт Гиффен описывал голод в Ирландии в 1845 — 1849 годах и отметил следующий парадокс: при росте цены на картофель его потребление возрастало, поскольку у людей уже не оставалось средств для покупки более дорогой еды и они полностью переключались на самую доступную. Впрочем, экономисты позже неоднократно подвергали эту теорию критике за бездоказательность. Но вернемся к нашему, новому эффекту. Экономика России с конца 90-х годов росла. Предприниматели стали экстраполировать прежний рост на будущее. Отсюда и раздутые штаты, и непомерные кредиты. Издержки компаний таким образом стали соответствовать завтрашнему «прекрасному будущему». Однако жизнь отбросила рынок на несколько лет назад.
При снижении объемов производства падают только переменные издержки (сырье, значительная часть налогов и др.), а постоянные (аренда, зарплаты и др.) неизменны. Издержки на единицу продукции повышаются, и компании увеличивают цены, чтобы не работать в минус. «Автоваз» — яркий пример.

 

 

Журнал «Финанс.» № 13-14 (296-297) 13.04-26.04.2009

Несмотря на девальвацию, на $1 в России можно купить вдвое меньше, чем шесть лет назад, так как рублевые цены выросли на 103%

Олег Анисимов

Одну колонку в год я традиционно посвящаю оценке изменения покупательной способности американского доллара в России. Дабы обеспечить преемственность, за «точку отсчета» всегда беру начало 2003 года. Американец стоил 31,78 руб., а сумма в $5000 — опять же типовая для данного аттракциона — соответствовала тогда 158,9 тыс. рублей. С тех пор рублевая оценка этой долларовой суммы варьировалась от 115,6 тыс. (16 июля 2008 года) до 182,1 тыс. (19 февраля 2009 года). Для своих расчетов возьму более свежий курс ЦБ — на 9 апреля (33,78 руб.), что соответствует 168,9 тыс. руб.

За шесть лет и три месяца американская валюта выросла всего на 6% (хотя с июльского минимума — аж на 46%). Рассчитаем, насколько за то же время подорожали товары и услуги. Если брать индекс потребительских цен Росстата, то на 103%. Теперь предположим, что средний условный товар (у. т.) стоил в начале 2003 года 100 рублей. На $5000 можно было купить 1589 единиц этого у. т. В апреле 2009 года за у. т. придется отдать 203 рубля, а на аналогичную сумму в долларах можно приобрести 832 единицы у.т. Таким образом, покупательная способность доллара в России снизилась вдвое, а чтобы валюта США стала так же весома, как в январе 2003 года, она должна стоить сейчас 64,51 рубля. Это к вопросу о политике российского ЦБ, который, на мой взгляд, зря долгое время укреплял номинальный курс рубля. Если б не эти сомнительные действия, мы бы избежали американской горки — вниз до 23 и резко верх. Приведенные расчеты отвечают на вопрос, можно ли считать доллар «истинной ценностью». По сути, долгосрочное обесценение доллара — подспудная политика властей США, которые, впрочем, никогда об этом прямо не скажут, ведь такое заявление вызовет обвал рынка долговых обязательств, номинированных в долларах.

 

Другое дело, что Европа и Азия тоже сейчас не заинтересованы в укреплении своих валют. В велосипедной терминологии нынешнюю относительно стабильную ситуацию на рынке валют можно назвать сюрплясом. Чтобы дойти до финиша первым, лучше стартовать вторым. Однако любой сюрпляс заканчивается взрывной атакой, которой может стать резкое обесценение одной из валют. Доллар существенно укрепился по отношению к большинству валют, если сравнивать с рынком годичной давности, а о серьезной его девальвации сейчас говорят все больше. Поэтому нисколько не удивлюсь, если так оно и произойдет.

Означает ли такое развитие событий, что рубль сильно вырастет по отношению к доллару? Не факт. Слишком нервно была проведена девальвация, чтобы отказываться теперь от ее положительного влияния на экономику. А как же «справедливая цена доллара в 64,5 рубля»? Это уже зависит от непредсказуемой цены нефти и длины кризиса. Если черная жидкость уйдет ниже $30 за баррель и закрепится там на фоне резкого снижения потребления в мире, то без нового раунда девальвации рубля Россия может не обойтись. Если же макроситуация останется приемлемой, рубль вряд ли существенно ослабнет по отношению к бивалютной корзине.

 

 

Журнал «Финанс.» № 15-16 (298-299) 27 апреля — 17 мая 2009

Расходы на бедных – не траты, а инвестиции го­су­дар­ст­ва. Эти деньги работают в российской экономике и возвращаются в виде налогов

Олег Анисимов

На форуме Russia Investment Roadshow в Лондоне президент управляющей компании «Тройка Диалог» Павел Теплухин очень убедительно рассказывал о том, что у России и у Великобритании способ выйти из кризиса ровно один — сокращение расходов бюджета. По мнению финансиста, не должны мы тратить деньги на поддержку внутренних производителей и потребительского спроса. Потому как наши страны долларов не печатают. Я, как, впрочем, правительства России, Великобритании, да и почти всех других стран, с Павлом Михайловичем тут не согласен. Насчет прямых инъекций бизнесу — вопрос спорный, но вот поддержать потребительский спрос во время кризиса любое правительство просто обязано. Опосредованно деньги получит и бизнес — да тот, что выберут потребители, а не чиновники.
Поэтому, на мой взгляд, приоритет бюджетной политики, особенно в кризис, — размер мультипликационного эффекта, который создается в результате той или иной траты. Он максимален при помощи бедным, так как они немедленно тратят деньги на покупку товаров и услуг, и минимален при помощи богатым, а значительную часть государственного заказа можно записать по этой части.
Возьмем какой-нибудь контракт на разработку программного обеспечения для госструктуры. Как правило, это заказ недешевый. Грубо рассмотрим, куда пойдут деньги. Из каждого миллиона рублей бюджетных денег 300 тыс. рублей уйдет чиновникам-партнерам, которые заказ «прикрывали». То есть небедным людям. 700 тыс. останутся в распоряжении IT-компании. Половину так или иначе заберут ее владельцы (тоже не бедствующие), которые имеют столь продуктивные отношения с чиновниками. Ну а оставшаяся часть пусть уйдет на налоги, зарплаты и т. п.
Получается, что 65% денег распилены в рамках «частно-государственного партнерства» и вряд ли будут тратиться в России. Их выведут за границу, прикупят там собственности или просто прогуляют, благо народ по этой части у нас талантливый. Другими словами, российский бюджет финансирует развитие других стран.

На месте членов правительства я бы провел анализ всех бюджетных трат именно с этой точки зрения. Судя по количеству дорогих иномарок на улицах столицы и русских яхт на Лазурном берегу, простор для секвестирования тут огромный. Тогда, может быть, и облегчатся моральные страдания Алексея Кудрина. На недавнем форуме РСПП он проявил понимание того, что помощь бедным наиболее эффективна, так как они покупают отечественное. Посетовал, что размер пенсий в России низкий, но задался риторическим вопросом: а кто же заплатит за их повышение?
Действительно, в России 38 млн разного рода пенсионеров, суммарные расходы Пенсионного фонда в этом году планируются на уровне 3 трлн рублей. Это немногим меньше, чем Резервный фонд, который копили несколько лет (4,1 трлн на 1 апреля). Однако увеличение пенсий и зарплат бюджетников — это, скорее, инвестиция, а не трата. Ведь деньги вернутся именно в российскую казну, а не попадут во французскую или британскую.

 

Журнал «Финанс.» № 17 (300) 18.05-24.05.2009

Есть способы заставить менеджеров работать «как на себя», но не давать им долю в компании. В кризис это поможет бизнесу выжить

Олег Анисимов

Осенью 2008 года, когда нефтяной и фондовый рынки летели в тартарары, руководители «Лукойла» покупали бумаги компании. Пакет Вагита Алекперова превысил 20%, а это уже $8 млрд по нынешним котировкам. Леонид Федун теперь обладает более чем 9%.
И рядовые — если это слово применимо к «Лукойлу» — менеджеры пытаются держать марку. В октябре 2008 года главный бухгалтер Любовь Хоба и вице-президент Александр Матыцын увеличили свои пакеты на 0,006% (соответственно, до 0,345% и  0,297%). И пусть вас не смущает микроскопичность этих цифр. Менеджеры потратили на новые акции по 40 млн рублей (800 рублей за штуку), зато теперь могут подсчитывать барыши: акции «Лукойла» котируются в районе 1500 рублей, а совокупный пакет этой семейной пары стоит $250 млн.
«Лукойл» — одна из немногих компаний, в которых работает фондовое стимулирование менеджмента. Выше головы человек не прыгнет, но, обладая долей в компании, по крайней мере, будет стараться это сделать. Однако практика показывает, что наделение менеджера акциями не только мотивирует его, но и умножает риски для мажоритарного совладельца. Одно дело публичный «Лукойл», в котором каждый из 50 тыс. акционеров может покупать/продавать акции на свое усмотрение. Другое — закрытые фирмы. Зачастую хозяева бизнеса потом жалеют, что из лучших побуждений дали управляющему 5 — 10%. Превращение менеджера в совладельца способствует ускоренному росту нимба над головой. Договариваться с партнером сложнее, да и просто так его не уволишь.

Как же мотивировать человека, но избежать этих рисков? Самый распространенный способ — участие в финансовом результате. Это лучше, чем ничего, однако стимулирование носит краткосрочный характер: ради прибыли в текущем периоде такой менеджер способен угробить стратегические перспективы. Бонусы, завязанные на текущие объемы бизнеса, кстати, стали одной из причин мирового кризиса. Только краткосрочной заинтересованностью управляющих можно объяснить, например, сам факт появления в мире ниндзя-кредитов (от Ninja; No Income, No Job, No Assets): деньги давали безработным без активов и доходов. Управленцы свои ниндзя-бонусы получили, зато акционеры банков остались с дырой в балансе.
Чтобы этого не произошло, менеджер должен не только участвовать в прибыли, но и чувствовать себя (а не быть!) совладельцем компании. Схем можно придумать много. Эффективен механизм партнерства в сфере интеллектуальных услуг: аудиторско-консалтинговых, инвестиционно-банковских, юридических. Человек становится партнером, но только на время работы в компании. В случае ухода он либо просто лишается статуса, либо обязан продать долю. Другой вариант — фантомные опционы. В этом случае менеджер получает деньги за счет роста стоимости доли, которой у него на самом деле нет. Формула определения цены в любом случае должна быть прозрачна и  заранее согласована. Кстати, фантомное стимулирование в непубличной компании более справедливо — ведь оценка доли не зависит от биржевых штормов.

 

 

Журнал «Финанс.» № 18 (301) 25.05-31.05.2009

Вторая волна кризиса будет ощутимой, но не такой эффектной, как первая. На этот раз бизнес готов к потрясениям, а значит, вооружен

Олег Анисимов

Не секрет, что многие компании сейчас работают в убыток. Кто-то сжигает «подкожный жир», накопившийся за хорошие годы. Других поддерживают акционеры. 2008 год доработали на старых заказах, в начале года было затишье, как всегда. Ставили на весну: мол, она принесет облегчение. Принесла, но не всем и не в том объеме, на который рассчитывали. Говорить о быстром возврате к докризисным показателям перестали даже отчаянные оптимисты. Хорошо тем, кто перестроился — резко сократил издержки и нашел новый спрос взамен ушедшего. В некоторых отраслях за первые четыре месяца года даже наблюдается рост (11,8% в производстве мяса, 11% — сыра, 24,4% — крупы, 8% — трикотажа, 4,4% — лекарств). Хуже компаниям, чья продукция не относится к разряду необходимой. Они как раз и увели промышленное производство на рекордно низкую с начала кризиса отметку: спад на 16,9% «апрель к апрелю».

Бизнес накапливает убытки, но вечно их терпеть нельзя, поэтому очевидно, что игроки будут продолжать покидать рынок. Первый вариант — просто закрываться. Второй — сливаться, поглощаться. Третий — уходить за долги. Процесс этот, однако, растянется во времени, что сгладит впечатление от второй волны кризиса.
Разумеется, достанется банкам, у которых неудачники брали кредиты. Но мне кажется, что полноценного банковского коллапса все же удастся избежать. О том, что просрочка растет, знают все и давно. Банкиры отлично представляют перспективы возврата более-менее крупных кредитов. Ни для кого возможные сложности не станут неожиданностью, как это было осенью, когда полетели структуры, забывшие, что такое риск-менеджмент.

Государство отчетливо дает понять, что готово поддержать банки деньгами. Последние решения выглядят мощно. Банкирам будет доступно рефинансирование под залог тянущих баланс ипотечных кредитов, а также золота. Кроме того, правила предоставления длинных субординированных кредитов, засчитываемых в капитал, стали гораздо более приятными. Теперь на каждый рубль, вложенный акционерами, можно получить три рубля от государства под 9,5% годовых, если уже получены деньги по старой схеме (1:1 под 8%).
Сейчас самое время задуматься о надежности своего банка. Если вы юридическое лицо, не держите значимых денег в небольших частных банках: в случае чего их спасать не будут. Если физическое лицо (и не особо богатое), не доверяйте ни одному из банков более 700 тыс. рублей (вместе с процентами). Только такую сумму в случае краха банка возместит государство. Я полагаю, что эти обязательства будут исполнены. Поэтому для вкладов можно выбирать банки, предлагающие ставки повыше.
На финансовом же рынке вторая волна кризиса может выразиться в падении сырьевых цен и акций. Эти инструменты слишком долго росли, значит, вполне вероятна глубокая коррекция, на 20 — 30%. Ведь ситуация в мире остается весьма тяжелой.

 

Журнал «Финанс.» № 19 (302) 01.06-07.06.2009

Юрий Мильнер, Григорий Фингер и Алишер Усманов приобрели 1,96% акций компании Facebook за $200 млн. В этой сделке много удивительного

Олег Анисимов

Во-первых, удивляет то, что у Digital Sky Technologies (DST) есть наличные ресурсы в таком серьезном объеме помимо крупных долей в главных российских интернет-проектах. DST собирается купить акций Facebook еще на $100 млн. Во-вторых, инвестиции происходят на фоне долговых проблем Алишера Усманова в основном бизнесе — «Металлоинвесте». Сумма сделки, безусловно, не сравнима с теми $5 млрд, но, как правило, бизнесмены, обремененные долгами, от новых вложений воздерживаются.
В-третьих, DST продолжает свою стратегию — или тактику — покупки долей в конкурирующих между собой компаниях. Помимо контрольных пакетов в Mail.ru и «Одноклассниках» DST обладает долями «Вконтакте», а теперь и в Facebook. Эти сервисы — прямые конкуренты. Это, конечно, снижает риски: ничего страшного, если какой-то проект загнется. Однако подобная «диверсификация» практикуется в бизнесе крайне редко. Тут вспоминается «Альфа-групп», имеющая доли в «Вымпелкоме» и «Мегафоне», но там история запутана конфликтами. Есть еще, например, Дмитрий Рыболовлев, который контролирует «Уралкалий», но владеет пакетом и в «Сильвините». Химические предприятия можно слить, благо производят они стандартные товары. В социальных сетях так не поступишь. Пользователей «Одноклассников» не заставишь общаться через социальную сеть «Мой мир» от Mail.ru.
В-четвертых, DST ставит цель провести после кризиса IPO. Однако пример АФК «Система» говорит, что инвесторы оценивают холдинги c бо-о-льшим дисконтом, даже когда последние владеют долями в публичных компаниях. Если же активы непубличные, оценка будет еще ниже. А если IPO заранее проведут операционные бизнесы, то инвесторы, скорее, предпочтут доли в них, а не в «пустом» холдинге.
В-пятых, никак нельзя сказать, что DST купил акции дешево. Весь Facebook оценен в $10 млрд. Выручка в этом году планируется в 20 раз меньше, а прибыль только начинает появляться. Я бы задумался об эффективности менеджмента. Шутка ли, на Facebook зарегистрировано более 200 млн человек. Российские сети, в которых участвует DTM, в неплохом плюсе при гораздо меньшей аудитории.
Microsoft, правда, в 2007 году заплатил за акции Facebook больше — $240 млн за 1,6%, что позволило тогда оценить компанию в $15 млрд. Как видите, за полтора года вложение обесценилось.

Вызывают вопросы и перспективы монетизации пользователей (и их ценность для рекламодателя) в социальных сетях. Недавно я зарегистрировался на Facebook, но не провел там и 15 минут. Ко мне сразу «постучалась» 14-летняя девушка из Сербии по фамилии Anisimov. Она пыталась выяснить, не родственники ли мы, ведь ее дедушка — русский из Voronez. Я быстро закончил этот высокоинтеллектуальный разговор и с тех пор на Facebook не входил: боюсь, найдется какой-нибудь Oleg из дружественного Никарагуа.

 

Журнал «Финанс.» № 20-21 (303-304) 08.06-21.06.2009

Похоже, рубль больше укрепляться не будет. Самое время подумать о размещении час­ти денег в валютных активах. Какой именно части?

Олег Анисимов

Мне удивительно, насколько легко в последние месяцы Центральный банк отдавал завоевания девальвации, столь долгой и мучительной. Люди с Неглинной стали заложниками своих же слов: девальвация позиционировалась как расширение валютного коридора, в рамках которого курс рубля может свободно гулять. Эдакая игра в либерализм.

Но данная забава непозволительна в силу того, что рубль — валюта сырьевая. Предложение рубля на ММВБ сильно зависит от выручки экспортеров, а та — от спроса и цены на сырье. Все это усиливается действиями спекулянтов. В общем, без регулирования курса со стороны ЦБ обойтись сложно.

Между тем в начале июня доллар упал ниже 31 рубля. Американская валюта проделала почти половину пути от своего максимума (36,42 рубля 19 февраля) до многолетнего минимума (23,12 рубля 16 июля 2008 года). Очевидно, что это не на руку российским производителям, которые только-только начали увереннее себя чувствовать в конкуренции с импортом. Более слабая национальная валюта — естественная протекционистская мера в период кризиса. Глупо ею не воспользоваться.

29 мая Сергей Игнатьев заявил, что если курс доллара снизится еще на 1-2 рубля, то это заставит ЦБ «задуматься и проанализировать ситуацию». Анализ может закончиться стартом поддержки курса доллара путем его скупки, то есть логичным отказом от анонсированного свободного плавания.

Итак, у рубля очень мало шансов на продолжение укрепления. Означает ли это, что нужно бросаться в обменники и скупать там доллары или евро? И да, и нет. С одной стороны, абсолютно оправданна сейчас валютная диверсификация, особенно если надо обслуживать валютные кредиты. С другой стороны, надо помнить, что рубль наиболее доходен. Депозиты или облигации в рублях приносят гораздо больше, чем в евро или долларах.

В

По рублевым вкладам можно получить сейчас 17 — 19% годовых, по депозитам в долларах и евро — 12 — 14%. Вклады в других валютах принесут меньше: в швейцарских франках — 7 — 9%, а в фунтах стерлингов — 6 — 8%. Также надо помнить, что рубль — более приятная валюта с точки зрения налогообложения. Доход свыше 9% годовых по валютным вкладам облагается НДФЛ по ставке 35%; для рублевых депозитов планка намного выше: ставка рефинансирования (сейчас — 11,5% годовых) плюс пять процентных пунктов. При номинальной ставке в 14% по вкладу в евро в реальности вы получите 12,25%, а при 19% в рублях — 18,13% чистыми.

Другими словами, умеренное ослабление рубля будет покрыто более высокой доходностью вложений. Однако, если нефть пойдет вниз, рубль может начать падать ускоренно. Именно поэтому лучше диверсифицировать свой валютный портфель. Например, так: 40% в рублях, 40% в евро и 20% в долларах. Все это на доходных вкладах. Не более 700 тыс. рублей в одном банке. Не верите гарантиям государства? Полагаю, зря.

 

 

Журнал «Финанс.» № 22 (305) 22.06-28.06.2009

Недовольство производителей жадностью торговцев должно вылиться в закон, который ограничит зверский аппетит закредитованной розницы

Олег Анисимов

Меня поразили цифры, которые выяснились в процессе подготовки материала про рынок живого пива (finansmag.ru/94890). В розничной сети напиток стоит вдвое дороже, чем его продает пивоварня.
Желание торговцев увеличить маржу понятно: в период бума они по уши залезли в долги для «региональной экспансии», теперь же хотят выпутаться из затруднительного положения. Но где справедливость? Компании, которые вели сверхрискованную финансовую политику, теперь пытаются спастись за счет добросовестных игроков, работающих с весьма скромной рентабельностью.
Есть два механизма, способных разрешать такие несправедливые ситуации — рынок и государство. Начну с первого. Беспредел крупных торговых компаний уже привел к появлению небольших сетей, в которых продается живое пиво. Они довольствуются более скромной наценкой. Кроме того, производители собираются открывать рестораны-пивоварни, где смогут сбывать продукцию, не делясь маржой ни с кем.
Немного раньше подобный процесс произошел на рынке мясопродуктов: кабальные условия сетей заставили дальновидных производителей в массовом порядке создавать собственные торговые точки на колесах и активнее работать с единичными магазинами. Рынок работает, но, пожалуй, его одного мало.
Необходимо и регулирование. Федеральная антимонопольная служба в деле ограничения аппетитов торговых сетей не преуспела, так как не имеет для этого достаточных полномочий. Начальник управления контроля социальной сферы и торговли ФАС России Тимофей Нижегородцев вынужден лишь констатировать: «Недобросовестная практика торговых сетей — постоянное вымогательство дополнительных денег под разными предлогами — увеличивается с каждым годом. Так с января 2005 года по первое полугодие 2008 года она выросла примерно с 5% до 50 — 60% по обороту на каждого поставщика по отдельным группам товаров. Это, безусловно, ведет к росту издержек товаропроизводителей и поставщиков, что компенсируется следующим увеличением цены».

Девять парламентариев, в составе которых бизнесмены Сергей Лисовский («Моссельпром»), Виктор Семенов («Белая дача») и Айрат Хайруллин («Эдельвейс») внесли в Госдуму законопроект «Об организации торговой деятельности на потребительском рынке». В документе прописаны драконовские меры по отношению к сетям, например, срок оплаты за поставленные продовольственные товары не может превышать 10 дней, а сети лишаются права на любые виды откатов. Некоторые положения, правда, выглядят сыро. Например, можно сломать голову, пытаясь понять, что значит «Запрещается установление торговой наценки на товары ниже цены производителя товаров». Еще один проект торгового закона разработал Минпромторг.
Производителям остается надеяться, что они не разорятся до момента, когда закон, водящий торговлю в цивилизованные рамки, заработает.

 

 

Журнал «Финанс.» № 23-24 (306-307) 29.06-12.07.2009

Регулярно сталкиваюсь с тотальным неверием сограждан в систему страхования вкладов. Аргументы, однако, они приводят ошибочные

Олег Анисимов

Почему же люди не верят гарантиям по вкладам? Во-первых, в памяти народной живы воспоминания о том, как «пропали» вклады в Сбербанке в начале 90-х годов. Из-за гиперинфляции. Политика государства тогда действительно не выглядела безупречной, однако замечу: никто не брал на себя обязательств по компенсации роста цен. Как не берет, кстати, и сейчас.
Во-вторых, люди сразу вспоминают, как в 1998 году Сбербанк выплачивал валютные вклады в рублях по фиксированному курсу в 6 рублей. При этом, однако, путают красное с квадратным. На самом деле, «Сбер» отдавал вклады в валюте, в которой они были сделаны. Другое дело, что он выступал агентом по выплате вкладов клиентам лопнувших банков, а эти деньги действительно выдавались в рублях и по заниженному курсу. Но это тот случай, когда добрая воля породила неблагодарность. Ведь государство вообще не имело обязательств перед вкладчиками частных банков.
Третий аргумент «неверящих» свеженький — народное IPO ВТБ. Акции тот самый народ покупал по 13,6 копеек, а стоят они теперь вчетверо дешевле (стр. 6). Поддержку IPO некоторыми чиновниками люди восприняли как свидетельство неимоверной надежности акций ВТБ, хотя «акции» и «надежность» это слова из разных, не пересекающихся между собой информационных пластов. А эмоциональный вывод у людей, голова которых не перегружена финансовыми знаниями, простой: государство снова обмануло.
Все три приведенных аргумента, скажем так, натянутые. Есть четвертый, более серьезный. Его, однако, не вспоминают. Выплаты вкладчикам производятся из Фонда страхования вкладов, куда поступают от банков, принимающих депозиты (сейчас ставка отчислений составляет 0,1% в квартал от общей суммы вкладов). Сумма вполне достаточная, чтобы удовлетворить клиентов многих мелких разорившихся банков. Но если полетят слоны, ее не хватит. Агентство по страхованию вкладов (АСВ) и ЦБ в том числе по этой причине не допускают крупных страховых случаев, предпочитая инструмент санации.

Что будет, если фонд иссякнет? Статья 41 закона о страховании вкладов говорит, что АСВ должно обратиться в правительство, а то внести в Госдуму закон с поправками в текущий бюджет.
Покуда у нас премьер-министр выступает по совместительству лидером крупнейшей партии (кстати, не являясь ее членом, но это другая интересная история), это чистая формальность. Но, строго говоря, депутаты — или сенаторы, или президент — могут и отказаться помогать вкладчикам. И логика нешуточная: лучше ведь помочь бедным и больным, чем людям, разместившим деньги в сомнительных банках.
Лидеры страны в своих заявлениях этот нюанс опускают, подчеркивая, что все вклады до 700 тыс. рублей гарантированы. Да и я полагаю, что вариант отказа давать деньги крайне маловероятен, потому что государству проще потерять бюджетные средства, чем лицо. Но лучше все-таки знать, как именно гарантии обеспечены юридически.

 

 

Журнал «Финанс.» № 25-26 (308-309) 13.07-26.07.2009

Приверженность только одной финансовой структуре – вещь крайне невыгодная для клиента и, наоборот, вожделенная для этой структуры

Олег Анисимов

Правда в том, что если в банке выгодные вклады, то кредиты там лучше не брать. И наоборот. Доходит до смешного: в одном банке ставки по кредитам существенно меньше, чем в другом по депозитам.
Пример? В Сбербанке можно получить ипотечный кредит под 13 — 14% годовых в рублях. Кто-то скажет, что это дорого и кивнет в сторону Европы и США, мол, там ипотека под несколько процентов в год. Да, но там банки не привлекают деньги у населения под 17 — 18% годовых с гарантиями государства, а предприятия не стоят в очередь, чтобы взять кредит под 20 — 25%. Да и двузначной инфляции нет. По крайней мере, пока. Согласитесь, при таком раскладе условия «Сбера» весьма привлекательны.
Если тенденция к снижению ставок будет укрепляться, ничто не мешает через год-два рефинансировать этот кредит. Об этом, собственно, речь в главной теме этого номера — «Ипотека жива» (стр. 36). Цены на недвижимость, может быть, еще не достигли дна, но выгодные предложения время от времени появляются на рынке.
В общем, ипотеку общественное мнение похоронило рано. Ставки сейчас низкими не назовешь, но ведь и цены не недвижимость далеко не те, что были год назад. Пора вспомнить про ипотеку, чтобы, найдя жилье своей мечты — качественное и подешевевшее — иметь возможность быстро его приобрести с помощью этого финансового инструмента.

В «Сбере» выгодно деньги брать, а одалживать их ему — дело сомнительное. Так было и  раньше, но теперь разница особенно чувствительна. Положить 500 тыс. рублей на год можно лишь под 10% годовых. Между тем в небольших частных банках не проблема получить 17% годовых после вычета НДФЛ (взимается в размере 35% от дохода, превышающего учетную ставку, увеличенную на пять процентных пунктов).
Таким образом, с указанной суммы человек недополучит (с финансовой точки зрения — потеряет) 7% годовых или 35 тыс. рублей. И миллионы людей идут на это, руководствуясь мифом о том, что только в «Сбере» депозиты гарантированы государством.
Становится понятным, почему «Сбер» не особо горит желанием разъяснять населению суть системы страхования вкладов, в которой банки равны друг другу.

Впрочем, во всем есть свои плюсы. Если б «Сберу» в деле привлечения денег приходилось заниматься ценовой конкуренцией, то у него никогда бы не получились такие дешевые ипотечные кредиты.
А поскольку банковская мелочь просто не в состоянии собирать деньги так же дешево, как окологосударственные структуры, у клиентов появляются столь доходные депозиты.
Получается почти философская взаимосвязь. Несовершенство конкуренции должно ухудшать положение клиентов, а оно порождает для них дополнительные финансовые возможности.

 

 

Журнал «Финанс.» № 27-28 (310-311) 27.07-16.08.2009

Деньги – такой же товар, как молоко или футболисты. Если их мало, а желающих много, цена денег – процентная ставка – будет высокой

Олег Анисимов

Как узнать, много ли денег в экономике? Например, посмотреть соотношение денежной массы к ВВП. Возьмем агрегат M2 — сумму наличных денег в обращении и остатков средств на счетах некредитных организаций и частных лиц. На 1 июля этот показатель равен 13,2 трлн рублей. ВВП России в текущих ценах в 2008 году — 41,7 трлн рублей. Делим первое на второе и получаем 0,316. Много или мало?
Сравним с США. Там денежная масса равна $8,37 трлн при ВВП в $14,3 трлн. Искомый коэффициент — 0,585. Соединенные Штаты, грубо говоря, обеспечены деньгами на 85% лучше, чем Россия. Может быть, в этом одна из главных причин низких процентных ставок?
Казалось бы, денежная масса в России должна резко увеличиваться во время кризиса, ведь мы видим, какими широкими мазками государство накладывает деньги в экономику из резервов. Однако она меньше, чем в прошлом году. Пик тогда был достигнут 1 сентября — 14,5 трлн рублей.
Объясняется это просто: сжатие М2 из-за резкого сокращения кредитования оказалось значительнее, чем впрыск денег через бюджет. Ну а если денег физически мало, почему процентные ставки должны быть низкими?
В США, кстати, денежная масса во время кризиса планомерно растет. За последние 12 месяце — на 9%.

«Чтобы рост начался, сейчас, я думаю, всем уже в России очевидно, что реальный сектор российской экономики должен получить доступ к дешевым и длинным деньгам», — говорит вице-премьер Александр Жуков. Но он слегка преувеличивает. Не всем очевидно. Более того, мало кому очевидно. Иначе давно бы работали конкретные механизмы, снижающие ставки в экономике.
Практика показала, что закачка денег через банковскую систему не эффективна. Средства закачали, а ставки выросли. Нужны прицельные выстрелы. Например, такой беспроигрышный механизм, как субсидирование государством части ставки по ипотечным кредитам. Это не только напрямую помогает среднему классу, но и дает мощнейший толчок экономике — подстегивает строительство, которое дает импульсы производству стройматериалов, энергетике, коммуналке, отделке, мебельной промышленности и т.д.).

Сейчас, наконец, субсидирование ипотеки начали всерьез обсуждать, однако звучащие цифры не обнадеживают: планируется субсидировать всего два процентных пункта от полной ставки. Где логика? Если государство субсидирует при покупке дешевых автомобилей 2/3 ставки рефинансирования (7,3 процентных пункта), почему при вложениях в недвижимость только два? 15 или 13% платить по кредиту — невелика разница.
Я думаю, надо сделать более серьезный шаг — субсидировать 5 — 6 процентных пунктов. Если ипотека будет стоить меньше 10% годовых, желающих взять кредит будет масса. Ну а дополнительное денежное предложение будет способствовать снижению ставок и по другим кредитам.

 

 

Журнал «Финанс.» № 29-30 (312-313) 17-30.08.2009

Индустрия управления активами испытывает кризис. Выяснилось, что у финансистов не все в порядке с профессио­нализмом и этикой

Олег Анисимов

История с иском русскоязычного миллиардера Леонида Блаватника к банку JP Morgan ярко показывает, что отрасль «профессионального управления» активами разъела коррозия. Леонид Блаватник просил вложить свои деньги в абсолютно безрисковые инструменты. Инвестбанкиры купили пресловутые ипотечные облигации и теперь в суде будут кивать на агентства, которые присваивали отравленным бумагам наивысшие инвестиционные рейтинги.
В связи с этим вопрос: а что мешало Леониду Блаватнику купить действительно надежные облигации, не прибегая к консультациям финансового посредника? Да ничто не мешало. Разве миллиардер не понимает, что «чистое» обязательство почти любого государства или госкомпании куда надежнее, чем непрозрачный кусочек пула ипотечных кредитов, которые выдавались бедным людям на пике рынка недвижимости? Конечно, понимает и вложил бы деньги, кВ примеру, в долларовые бумаги «Газпрома».
Однако вроде как деловые обычаи требуют от богатых людей обращаться по этим вопросам к брэндированным финансистам, старательно создающим миф о своем экономическом всевластии, а на деле кладущим клиентам в портфели отравленные активы.

Это еще не самый страшный случай с точки зрения этики. Он говорит скорее о недостатке анализа и несовершенстве системы принятия решений, чем о злом умысле. Другие клиенты подозревают своих финансистов в том, что те намеренно скидывали плохие активы им в портфели с целью расчистить собственные балансы. В рамках услуги индивидуального доверительного управления (ИДУ) такое возможно и задним числом. В итоге услуга ИДУ легким движением руки превращается в сервис «ИДУ лесом».
Получается, мнение о том, что деньгами должны управлять профессионалы, ошибочно? И да, и нет. Настоящие профессионалы, безусловно, осознавали риски, которые несли ипотечные бумаги и вряд ли советовали их клиентам. Также они не клали в портфели инвестиционных фондов бумаги компаний с запредельной долговой нагрузкой. Проблема, однако, в том, что платить перестали не только финансовые камикадзе, но и фирмы, отчетность которых еще совсем недавно выглядела пристойно. А их владельцы не производят впечатление убитых горем разорившихся людей.
Из той же серии суды негосударственных пенсионных фондов против управляющих компаний, которые давали первым гарантии минимальной доходности, при том что вкладывали в активы, которые могут сильно падать в цене.
Зачем давали гарантии? Потому что так и другие делали. Теперь владельцы УК кусают локти, а менеджеры при своих: бонусы за привлечение столь лакомых клиентов, как НПФ, они получили, так что теперь можно на эти деньги временно посидеть без работы.
А индустрия управления активами в тяжелейшем кризисе. И пока не очень понятно, как она будет восстанавливать доверие клиентов. В любом случае права на непрофессионализм у финансистов больше нет.

 

 

Журнал «Финанс.» № 31-32 (314-315) 31.08-13.09.2009

Нельзя одновременно не платить по долгам и вести себя как рок-звезда. Это убедительно доказывает пример предпринимателя Сергея Полонского

Олег Анисимов

В начале года «Миракс Групп» заявила о том, что договорилась о реструктуризации долга — обычное дело в кризис, кредиторам ведь нужны деньги, а не участие в бизнесе. Однако соглашение со швейцарским Credit Suisse по поводу самого крупного долга на сумму $200 млн так и не было подписано. В июле швейцарцы переуступили права структурам «Альфа-групп», получив лишь четверть от общей суммы долга. Примерно в это время Сергей Полонский ездил на Селигер и учил пропутинскую молодежь, как следует заниматься бизнесом. Затем «Альфа» добилась ареста двух дочек «Миракса» — первая строит башню «Федерация», вторая   деловой комплекс «Миракс Плаза». Теперь судьба Сергея Полонского в руках Михаила Фридмана, который со своими жертвами церемониться не привык.
«Бизнесмен — это воин, который находится в очень тяжелой обстановке, и только сильные духом способны этот путь преодолеть», — говорил Сергей Полонский неокомсомольцам. Духа как раз предпринимателю и не хватило, хотя он изо всех сил старался. Я бы назвал звездной болезнью то, как вел себя Сергей Полонский в последние два года.
А учитывая историю группы, в болезни этой нет ничего удивительного. В 22 года он вместе с Артуром Кириленко основал корпорацию «Строймонтаж» в Петербурге. Следующие 14 лет бизнес шел в гору. В 2000 году партнеры, по сути, разделили бизнес: Сергей Полонский занялся Москвой, а Артур Кириленко остался в Питере. У каждого появилось по 10% в бизнесе партнера. Сергей Полонский амбициозно наращивал бизнес. В 2008 году, несмотря на остановку продаж в конце года, выручка «Миракс Групп» по US GAAP составляла $1,65 млрд. Чистая прибыль — $616 млн. Его называли «наш Дональд Трамп», что, безусловно, грело самолюбие предпринимателя. То ли еще будет… Ведь Полонский на 26 лет младше Трампа. А надо было чуть раньше остановиться и осмотреться: не начинать проекты в Черногории, США, Камбодже, не покупать суперотель в Турции.

Следующая ошибка — поддержание эпатажного имиджа во время кризиса. Эпатаж, как ни парадоксально, должен быть адекватен. Если твой бизнес горит, нельзя учить других. Кажется, ты подаешь правильный сигнал: мол, у меня все хорошо, раз приглашают выступить на фоне крупного портрета Дмитрия Медведева. На деле же ничего кроме раздражения у твоей главной публики — кредиторов и покупателей жилья — это вызвать не может. Нельзя призывать прокуратуру преследовать банкиров, предлагающих высокие проценты, когда сам не можешь погасить свои долги. Нельзя в поручители по выпуску облигаций назначать кипрскую фирму под названием Heroten. Много чего нельзя, когда не платишь по счетам.
У меня нет сомнений, что Сергей Полонский, если ему придется покинуть «Миракс», еще проявит себя. Это не какой-то жулик, а действительно яркий человек, реализовавший много интересных проектов. А после всей этой истории он, несомненно, излечится от звездной болезни и другого «селигера».

 

 

Журнал «Финанс.» № 33–34 (316–317) 14–27.09.2009

Регулярно инвестируйте. Или сберегайте. Хотя бы потому, что пенсионная реформа все равно не сможет обеспечить нам достойную жизнь

Олег Анисимов

Год назад мы поместили на обложку песца и написали под ним «подкрался незаметно». В этом было некоторое лукавство: белый зверек, то есть кризис, уже довольно долго пробирался к нам, ломал ветки и подавал другие звуки, и только те, кто пребывал в эйфории, сочли его появление неожиданным. Собственно, еще более двух лет назад, 20 августа 2007 года, «Финанс.» вышел с облож­кой «Кризис пришел из Америки»: невозврат ипотечных кредитов в США сулил мировой экономике большие проблемы. Сейчас бизнесмены, принявшие сложные, но правильные решения в 2007-м или начале 2008 года, находятся в куда более привлекательном положении, чем те, кого привели в чувство только громкие события прошлого сентября: банкротство Lehman Brothers, проблемы «КИТ Финанса» и Связь-банка, принудительное прекращение торгов на российском рынке акций.
Осенью мы рекомендовали присмотреться к изрядно подешевевшим акциям. Особо удачливые игроки поймали дно — благо как в том анекдоте, их было сразу два: индекс ММВБ уходил близко к отметке 500 пунктов в октябре и ноябре. Возможность продать бумаги вдвое дороже появилась уже в мае. И, кстати, сохраняется сейчас.
Для менее подготовленных людей мы рекомендовали стратегию регулярных вложений с выбором самых недооцененных инструментов. Смоделируем ситуацию. Допустим, наш инвестор покупал акции, соответствующие корзине индекса ММВБ, по 15-м числам каждого месяца, начиная с сентября 2008 года по ценам закрытия, каждый раз вкладывая по 30 тыс. рублей. За 12 раз вложено 360 тыс. рублей, по ценам на 8 сентября портфель оценивается в 520 тыс. рублей. И речь не идет о самых недооцененных инструментах (по консенсусу аналитиков), а о среднерыночной корзине акций.
По такой схеме лучше работать с куда более серьезным инвестиционным горизонтом — Уоррен Баффет, например, вообще не продает акции компаний, которые ему нравятся.

Суть стратегии регулярных инвестиций вовсе не в покупке акций, а в том, что надо регулярно (!) инвестировать (!). Или сберегать — называйте этот процесс как хотите. Хотя бы потому, что пенсионная реформа, о которой много разговоров, все равно не обеспечит нам достойную жизнь.
А уж инструмент инвестирования выбирать надо при каждом вложении наиболее адекватный. Сейчас прекрасно выглядят вклады — на фоне падения инфляции (а для некоторых категорий граждан и дефляция стала реальностью) 18% годовых в рублях и 13% годовых в долларах (минус НДФЛ) это очень хорошо при том, что во всех банках депозиты до 700 тыс. руб­лей гарантированы государством. Доля в бизнесе, который начинает ваш друг-профессионал? Отличное вложение, если он действительно профессионал. Акция, про которую все аналитики говорят, что ее потенциал роста равен 150%? Присмотритесь к ней. Досрочное погашение кредита — это тоже инвестиция. Эффективное решение есть всегда.

 

Журнал «Финанс.» № 35 (318) 28.09-04.10.2009

История с заменой одного из трех представителей Государственной думы в Национальном банковском совете навевает грустные размышления

Олег Анисимов

Замену депутата Анатолия Аксакова инициировала партия «Единая Россия» в связи с тем, что в августе депутат призвал девальвировать рубль на 30 — 40%. По логике партии власти, тот факт, что депутат входит в НБС, не позволяет ему высказывать свое мнение по вопросам курсовой политики, так как рынок может интерпретировать это как утечку из ЦБ. Думаю, такая постановка вопроса стала открытием для Анатолия Аксакова, ведь человеком, принимающим ключевые решения в таком важном вопросе, как курс рубля, он себя явно не считал. А если б считал, то был бы более аккуратен в заявлениях.
В этой ситуации важно понимать, что такое НБС и каковы его полномочия. Они описаны в двух статьях закона о ЦБ. Полномочия скромны и сводятся в основном к контролю над тем, чтоб ЦБ не допускал явных злоупотреблений. Если брать курсовую политику, то в компетенцию НБС входит «рассмотрение проекта основных направлений единой государственной денежно-кредитной политики», «ежеквартальное рассмотрение информации Совета директоров по реализации политики валютного регулирования и валютного контроля и основных направлений единой государственной денежно-кредитной политики». Всего лишь «рассмотрение», а не «одобрение» или даже «согласование».
Господа, мы с вами тоже можем рассматривать информацию Банка России хоть в режиме нон-стоп, но в силах ли изменить ее? Если имеем доступ к телам Сергея Игнатьева или Алексея Улюкаева, то, возможно: аргументированные предложения они могут принять. А могут и не принять. Примерно в таком положении находятся и члены НБС.

Вывод: НБС — орган, не имеющий полномочий в области денежно-кредитной политики, к которой относится и девальвация рубля. А Анатолий Аксаков был всего лишь одним из 12 членов НБС. и  преувеличивать роль его заявления о девальвации явно не стоило. Более того, оно выглядит лишь поводом убрать из НБС депутата, который перед предыдущими выборами перешел из «Единой России» в «Справедливую».
Новым членом НБС Виктором Плескачевским кашу не испортишь. Я с середины 90-х годов, еще по работе в Петербурге, хорошо его знаю и считаю одним из самых достойных и принципиальных людей в парламенте. Но я также хорошо знаю Анатолия Аксакова и, думаю, его опыт и дальше не вредил бы работе НБС. Он реально погружен в проблемы банковского сообщества, так как выступает президентом Ассоциации региональных банков России и в состоянии донести до ЦБ информацию о банковском регулировании и надзоре непосредственно «сВ полей». Банкиры же зачастую видят ситуацию более точно, чем регуляторы. Впрочем, влиять на политику ЦБ можно и без статуса члена НБС.
В целом замену в НБС можно назвать равноценной, но печально, что парламент продолжает утверждаться в статусе «не места для дискуссий».

 

 

Журнал «Финанс.» № 36 (319) 05.10-11.10.2009

Чешский предприниматель Петер Келлнер теперь либо утонет вместе с основателем «Эльдорадо» Игорем Яковлевым, либо вытащит того из кризиса

Олег Анисимов

«Компания в ћЭльдорадов ќ» вышла на наш рынок, и я уверен, что они займут достойную долю. Профессионал, если он сумел сделать серьезный проект, сделает и другой. Если владельцы «Эльдорадо» захотят, то построят и сеть быстрого питания. Не уверен, что будет вкусно, но оборот будет точно большой», — говорил нам в 2006 году тогдашний король сотовой розницы Евгений Чичваркин про тогдашнего короля рынка бытовой техники Игоря Яковлева.
Сегодня оба сложили королевские полномочия. Евгений Чичваркин продал свою долю в «Евросети» и  живет в Лондоне, а Игорь Яковлев вынужден отдать контрольный пакет «Эльдорадо» чешской PPF Group Петера Кельнера. А заодно и личные девелоперские проекты (компании ADG и R.E.D.). Чех привык заниматься финансовым бизнесом (его ХКФ-банк — крупнейший партнер «Эльдорадо» по кредитованию покупателей), но теперь придется осваиваться в сложном реальном секторе. Но выбор у невелик: «Эльдорадо» не в состоянии погасить свои долги.
Вдобавок сеть потеряла статус безоговорочного лидера рынка — в первом полугодии 2009 года «М.Видео» показало более серьезную выручку — 38,4 млрд руб. с НДС (рост на 12% по сравнению с шестью месяцами 2008 года). «Эльдорадо» же упало на 29% — до 37,8 млрд руб. Королем рынка бытовой техники теперь следует провозгласить президента «М.Видео» Александра Тынкована. Надолго ли? Учитывая, что количество магазинов у «Эльдорадо» принципиально больше, возвращение лидерства по обороту реально, однако по финансовой модели «М.Видео» выглядит привлекательнее — сеть более компактна, работает с большей маржой, а главное — в наследство от экономического бума у нее остался на удивление небольшой долг. На фоне «Эльдорадо», «Техносилы» и «Мира» компания Александра Тынкована выглядит просто блестяще. Может быть, не последнюю роль сыграло то, что она приводила свои финансы в порядок перед IPO, которое состоялось в конце 2007 года.

А что теперь станет с «Эльдорадо»? Петер Келлнер решил рискнуть по-крупному. Помимо того, что он за $300 млн долга забрал контрольный пакет, так еще «PPF дополнительно привлекла $500 млн в целях дальнейшего развития деятельности компании». Компания наняла нового гендиректора Каху Кобахидзе из Indesit. Не стоит сомневаться, что сеть восстановит ассортимент и попытается отбить потери последнего времени.
А чешский предприниматель по факту становится самым заметным иностранным капиталистом в России. Судите сами: ХКФ-банк, 29,9% Номос-банка, 9,9% Ханты-Мансийского банка, 24,9% «Полиметалла», 38,4% «Ингосстраха» (через холдинг Generali PPF), 50% плюс одна акция «Эльдорадо» и  портфель недвижимости, в том числе недостроенной в разных регионах России.
С таким рискованным набором активов можно либо стать мегамиллиардером, либо отправиться на свалку истории. Зависит от будущего российской экономики.

 

 

Журнал «Финанс.» № 37 (320) 12.10-18.10.2009

Совладельцы «Вымпелкома» избрали муторную и дорогостоящую модель реорганизации – лишь бы покинуть российское акционерное право

Олег Анисимов

Норвежский Telenor и российская «Альфа-групп» договорились слить свои телекоммуникационные активы. Казалось бы, оптимально сделать это на базе «Вымпелкома», имеющего 13-летнюю историю на Нью-Йоркской фондовой бирже. Консолидировать непубличные компании можно дешево и технично.
Одна загвоздка: «Вымпелком» — акционерное общество, зарегистрированное в России, а значит, действуют специфические риски вроде неожиданной блокировки деятельности компании владельцем одной акции. Или возможны проблемы у «Киевстара» — украинские чиновники могут отнестись с подозрением, если он станет подконтролен компании из Москвы. Наличие проблем у российских бизнесменов в соседней стране, кстати, подтвердил в сентябре министр экономики Украины Богдан Данилишин, пообещав исправить ситуацию к началу 2010 года.

С сожалением надо констатировать, что для инвесторов Бермудские острова — гораздо более приятная юрисдикция. Именно там зарегистрируют фирму Vimpelcom Ltd, которая станет владеть активами «Альфы» и Telenor в разных странах. После реорганизации российское ОАО «Вымпелком» будет на 100% принадлежать этой структуре и примерно через год можно ожидать делистинга АДР «Вымпелкома» в Нью-Йорке. Первого российского эмитента заменит энный бермудский. Вряд ли основатель «Вымпелкома» Дмитрий Зимин в восторге, ведь он так гордился IPO 1996 года. Впрочем, никаких эмоций, только прагматизм.
Безусловное достоинство Бермудских островов — английское право, позволяющее реализовать любые акционерные капризы. Telenor намучался с «Альфой» в рамках российского права и наверняка уход в другую юрисдикцию был его условием. Теперь наши суды не смогут наложить арест на пакеты совладельцев, как в 2008 году по иску фирмы Farimex (Британские Виргинские острова), обладавшей всего 0,002% акций «Вымпелкома».

Я не думаю, что «Альфа» захочет экономить на налогах с помощью бермудского холдинга — это будет выглядеть вызывающе, а в правительстве внимательно проследят за динамикой налоговых поступлений от «Вымпелкома». Совладельцы «Альфы» имеют другой, более важный бонус. Их телекоммуникационная собственность окажется под более надежной защитой. Михаил Фридман за время своей бизнес-деятельности нажил много врагов, которые могут активизироваться, если отношения «Альфы» с Кремлем станут более холодными. А там, глядишь, и позарятся на активы. Не отобрать, конечно — разумеется, купить; рыночная цена в России — понятие растяжимое. Новая же конфигурация для Михаила Фридмана выглядит более уютной: «Вымпелком» при желании можно «отжать», но только целиком, вместе с долей Telenor, то есть, по сути, правительства Норвегии. А это принципиально другой коленкор.

 

 

Журнал «Финанс.» № 38 (321) 19.10-25.10.2009

Вторичное размещение акций водочного производителя «Синергия» свидетельствует о том, что привлекать деньги на фондовом рынке уже можно

Олег Анисимов

В рамках SPO (secondary public offering) «Синергия» разместила акций на $80 млн. Бумаги проданы по $20. Такое же круглое число наблюдалось и при первичном размещении в ноябре 2007 года. С той лишь разницей, что цена была в 3,5 раза выше — $70. При выручке в $450 млн «Синергию» оценили тогда в $1 млрд. Теперь показатели поменялись местами: предполагаемая по итогам 2009 года выручка примерно вдвое больше рыночной капитализации. Довольно наглядная иллюстрация того, что на фондовом рынке иногда надуваются пузыри.
Поскольку публичное размещение акций новой эмиссии в России довольно сложно осуществимо, «Синергия» применила двухступенчатую схему. На первом этапе бумаги продавали акционеры компании: Sword Enterprises Ltd (бенефициар — Александр Мечетин) и Tottenwell Ltd (фирмой полностью владеет сама «Синергия»). Фактически это сделки на вторичном рынке. На втором этапе указанные акционеры направят все привлеченные средства на выкуп бумаг новой эмиссии.

Такой механизм юридически упрощает публичное размещение, и его в той или иной форме использовали и другие компании еще до кризиса. Но главный вопрос не технический, а содержательный: найдутся ли желающие участвовать в этих размещениях, учитывая серьезный спад во многих секторах экономики? Инвесторы ведь не дураки, чтоб покупать акции еле живых компаний. Особенно когда можно получать высокий доход от долговых инструментов.
Сам факт проведения SPO в нынешнее тяжелое время свидетельствует о том, что у компании есть перспективы и инвесторы в нее почему-то верят. Своеобразный знак качества.
В случае с «Синергией» положительное отношение инвесторов довольно просто объяснимо. Спрос на водку в России вряд ли может кардинально упасть, хотя, как свидетельствует Росстат, легальное производство смеси спирта и воды за январь — сентябрь 2009 года снизилось по сравнению с девятью месяцами предыдущего года на 13,9% до 75,5 млн декалитров. «Синергия» же на фоне упавшего рынка выглядит довольно бодро: выручка в первом полугодии увеличилась на 8% до 7,8 млрд рублей, а операционная прибыль на 26% до 1,2 млрд рублей. При этом на 2,4% выросли и продажи в литрах.
Поэтому логику инвесторов, которым предлагают акции в разы дешевле, чем два года назад, я понимаю.

Также понимаю, что никакого бума SPO в России не будет. Во-первых, открытых акционерных обществ, мыслящих как настоящие публичные компании, откровенно мало. Во-вторых, редки случаи взаимного интереса эмитента и инвесторов. Инвесторы хотят покупать акции перспективных компаний, но у таких особых проблем с деньгами нет, а если есть, то они часто предпочитают долговое финансирование.
А у эмитентов, остро нуждающихся в средствах, будущее далеко не радужно. Значит, их акции инвесторам не нужны.

Журнал «Финанс.» № 39 (322) 26.10-01.11.2009

Люди часто противопоставляют вложения в собственный бизнес и покупку акций на бирже. Между тем действия эти, по сути, одинаковы

Олег Анисимов

Покупателя акций интересуют две вещи. Первая — курсовой рост бумаг. Вторая — получение дивидендов. Ровно то же, немного с другими формулировками, интересует предпринимателя, создающего новый бизнес. Ему надо, чтобы бизнес впоследствии стоил существенных денег; также хочется регулярного дохода — в виде дивидендов или через зарплату — не так важно в данном случае.
И стоимость акций, и успешность собственного бизнеса зависят от общеэкономической ситуации, внутриотраслевых передряг, проблем от социальной группы siloviki и других общих рисков.
Есть и различия. Имея $100 тыс., можно купить 15 тыс. акций «Газпрома» и стать гордым обладателем 0,000064% капитала. Обладая теми же $100 тыс., можно создать небольшой бизнес, но уже со стопроцентной долей. В первом случае инвестор не решает ничего, во втором — все.
Другими словами, покупка акций при прочих равных условиях несет специфический риск неправильных действий других людей — намеренных или нечаянных.
В качестве примера возьмем акции госбанков — ВТБ или Сбербанка. Они кредитуют других игроков, контролируемых государством, например, «Автоваз», погрязший в долгах. В принципе, правительство может накачать «Автоваз» деньгами и тот отдаст кредиты. Но оно может перестать поддерживать автогиганта, и тогда в ходе банкротства госбанки останутся с носом. Это уже не рыночный, а субъективный риск. Полагаю, что окончательное решение по такому вопросу принимает премьер-министр Владимир Путин.
Частные совладельцы госбанков становятся заложниками решений государства. А тому, по большому счету, все равно, в какой из своих карманов перекладывать деньги. Просто в одном кармане есть миноритарии, а в другом — нет. А кому отдаст предпочтение государство при необходимости жесткого решения — бюджетникам или мелким акционерам? Естественно, бюджетникам — они беднее.

Еще один пример. »Газпром» после воцарения питерской когорты пользуется довольно приятным налогово-таможенным режимом по сравнению с нефтяными компаниями. Но чем газ лучше нефти? Давайте представим, что в свете грядущих бюджетных трудностей чиновники повысят нагрузку на «Газпром». Да так, что прибыль упадет в разы. Что произойдет с котировками? Правильно, они упадут. То есть решение о покупке акций может приниматься исходя из одних предпосылок, а правила игры по ходу изменятся из-за «ручного управления».
В своем же бизнесе риски «неправильных» решений других людей меньше, зато выше цена собственной ошибки. На биржах обращаются акции компаний, бизнес которых уже состоялся. Он может вестись удачно или не очень, но он существует. В случае нового бизнеса идея может не пойти и предприниматель потеряет деньги. Хорошо, если не все.
Но это детали, в целом логика инвестирования в акции и свой бизнес, на мой взгляд, одна и та же.

 

 

Журнал «Финанс.» № 40 (323) 02.11-08.11.2009

Рыночная капитализация CTC Media выросла до $2,6 млрд и подобралась к докризисным уровням. Потенциал роста при этом не просматривается

Олег Анисимов

Компания CTC Media представила в американскую Комиссию по ценным бумагам и биржам отчет по форме 8-k. В документе говорится, что комитет по компенсациям утвердил бонусную программу на сумму $15,6 млн. По 20% этой суммы могут быть распределены по итогам 2010 и 2011 годов и по 30% — по итогам 2012 и 2013 годов. В 2010 году перед соискателями бонуса поставлены три задачи.
Во-первых, выручка СТС должна вырасти на 1,5% больше (видимо, имеются в виду процентные пункты), чем российский рынок телевизионной рекламы. Во-вторых, рост прямых издержек не должен превысить инфляцию. В-третьих, акции должны вырасти сильнее, чем MSCI Europe/Media Index. Ну, или упасть меньше. Список задач на следующие годы пока не определен.
При невыполнении одного из пунктов бонус не обнуляется, он просто будет меньше. И менеджерам в этом смысле повезло. Ведь если первые два условия в значительной степени в их власти, то третье наименее предсказуемо. Более того, весьма вероятно, что именно это условие им выполнить не удастся. Почему я так думаю?
Посмотрим на график акций СТС. В феврале-марте 2009 года бумаги дважды падали ниже $3. Абсолютный минимум составил $2,365 за бумагу, что соответствовало стоимости СТС в $360 млн. Однако со дна бумаги выросли уже в 7 раз, а на 29 октября капитализация составляла $2,6 млрд.
Это почти соответствует докризисным уровням, про которые теперь принято говорить, что был фондовый пузырь и активы оценивались слишком оптимистично. Конечно, СТС — это машинка по производству денег даже в кризис. Но сколько должна стоить такая машинка?

Чтобы лучше понять, не переоценена ли компания, надо, естественно, посмотреть на ее финансовые показатели. По итогам трех кварталов компания их объявит 5 ноября, пока же есть полугодовые данные. Выручка за первые шесть месяцев упала на 29,4% до $218 млн. Чистая прибыль снизилась на 40,7% до $53,6 млн. Год кризисный, и с точки зрения оценки бизнеса на него ориентироваться, может быть, несколько пессимистично. Что ж, возьмем 2008 год — самый благополучный с точки зрения показателей СТС, ведь кризис начался в конце года и  уже не смог серьезно подпортить картину.
Консолидированная выручка составила $640,2 млн, а чистая прибыль — $176,1 млн. Предположим, СТС в 2010 году вернется к таким показателям. Должен ли бизнес при этом стоить $2,6 млрд, и есть ли потенциал роста при такой капитализации? Оценка в четыре годовых выручки или 15 чистых прибылей выглядит весьма высокой и с явным намеком на грядущий быстрый рост телевизионного бизнеса. Темпы этого роста, однако, могут разочаровать инвесторов. Всю большую долю от рекламного пирога откусывает интернет, а там конкуренция гораздо выше, чем на ТВ, где каждая частота наперечет. В общем, по таким ценам я бы акции СТС не покупал.

 

 

Журнал «Финанс.» № 41 (324) 09.11-15.11.2009

Кризис помогает добиться того, к чему безуспешно стремились правительство и Центральный банк все 2000-е годы. Серьезного снижения инфляции

Олег Анисимов

Сводки Росстата не перестают радовать. В октябре индекс потребительских цен не вырос; с начала года инфляция составляет всего 8,1%, а рост цен за 12 последних месяцев равен всего 9,7%. Показатель более чем приличный, учитывая, что на данный период пришлась серьезная девальвация, а потребительский рынок сильно зависит от импортных товаров и сырья. Цены на продовольственные товары выросли на 7,6%, тогда как с октября 2007 года по октябрь 2008-го показатель был равен 17,9%. Безо всякой девальвации.
Индекс потребительских цен мог быть еще меньше, если б не платные услуги, главным образом, регулируемые государством тарифы жилищно-коммунального хозяйства. С начала года в среднем по России услуги ЖКХ подорожали на 19,1%, а они в структуре корзины для расчета инфляции занимают серьезную долю — 7,9% (второе место после мясопродукто — 9,6%).
По итогам всего 2009 года инфляция не должна достичь 10%, а это очень важно с психологической точки зрения. Недаром цена в 999 рублей выглядит куда привлекательнее, чем 1000. Так и тут: в сознание бизнеса и населения войдет факт, что инфляция в России теперь в годовом исчислении однозначная, и предприниматели будут подспудно меньше стараться повышать цены. В следующем году тарифы так не вырастут, а значит, шансы закрепить инфляцию на уровне ниже 10% довольно высоки.
Рискну предположить, что и механизмы конкуренции заработали лучше. В кризис покупатели лучше считают деньги, как ни крути. Один пример: «Седьмой континент», который всегда славился высокими ценами и премиум-ассортиментом, теперь по ряду товарных позиций готов соревноваться чуть ли не с «Пятерочкой». Отсюда сюрреализм: в одной очереди к кассе можно лицезреть президента банка из первой сотни и гастарбайтера из Средней Азии. Наиболее совестливые ритейлеры и до кризиса работали с наценкой, не сильно превышающей 20%. В этом году уменьшить аппетиты пришлось и другим, что тоже отразилось на уровне инфляции.

Ну, а снижение инфляции — основная предпосылка для уменьшения процентных ставок. Жалко смотреть на российских предпринимателей, когда они слышат, что на западе бизнес кредитуют под несколько процентов годовых. У нас ставки на порядок выше, что, безусловно, душит бизнес и способствует инфляции, так как проценты закладываются в себестоимость. Говоря про ставку, управляющий партнер Management Development Group Дмитрий Потапенко называет «20% годовых + 1,5% отката зампреду правления» (стр. 14). И это далеко не худшие условия.
В общем, стоимости кредита есть куда падать. и  ближайший ориентир — ставки по ипотечным кредитам. Не очень понятно, почему их выдают под 12 — 14% в рублях, а для бизнеса, предоставляющего сопоставимый по качеству залог, ставка гораздо выше.

 

 

Журнал «Финанс.» № 42 (325) 16.11-22.11.2009

Олег Анисимов

Решение Алексея Богданчикова связано сВ этическими причинами. Мол, если отец работает президентом «Роснефти», дальнейший карьерный рост сына в компании не выглядит небезупречным. Но где та грань, далее которой происходит нарушение этических норм?
На мой взгляд, должность менеджера, ответственного в «Роснефти» за связи с инвесторами, уже очень и очень высока. И занимать эту должность сыну президента компании априори неэтично. Как, впрочем, и любую другую должность в «Роснефти». Зачем нужны лишние разговоры и подозрения? Если сын действительно умен и энергичен, он найдет себе применение в бизнесе. Если он бездарь, тоже найдет: все «понимающие» знакомые выпишут ему должность, оформят карточку, и будет на нее капать зарплата. Ничего серьезного по работе просто не поручат.
Взяв сына на работу, Сергей Богданчиков поступил как западный капиталист, растящий себе смену. Но к капиталисту вопросов нет — его компания, пусть он хоть всех своих родственников сделает штатными сотрудниками. Пусть разорится, но это его святое право.
«Роснефть» же далеко не частная компания Сергея Богданчикова. Как смешно это ни прозвучит, она наша с вами, так как государство владеет 75,16% акций через «Роснефтегаз». Кроме того, после народного IPO у «Роснефти» нарисовалось более 34 тыс. акционеров.
Как простому гражданину РФ, мне непонятно, почему хорошее рабочее место так долго не поступало на рынок труда, а оставалось в семье президента «Роснефти». Теперь я отчасти удовлетворен, хотя, наверное, решение определено не столько повышением корпоративного самосознания Сергея Богданчикова, сколько степенью расшатанности его кресла.

Если уж начал про «Роснефть», то, чтоб два раза не вставать, должен заметить, что и понятия о независимости членов совета директоров в компании тоже специфические. Вот, например, заместитель председателя совета директоров «Роснефти», президент ВТБ Андрей Костин. И ВТБ, и «Роснефть» находятся под контролем правительства, которое может снять с постов глав обеих компаний. Какого же реально независимого взгляда на вещи можно ждать от Андрея Костина? Более того, оппозиция с его стороны не будет выглядеть этично, да и у ВТБ своих проблем хватает. Акции ВТБ с момента размещения демонстрируют куда худшую динамику, чем бумаги той же «Роснефти».
Еще один загадочный факт. Рейтинговое агентство Standard & Poorв ™s недавно поставило «Роснефть» на первое место в рейтинге информационной прозрачности, чем повергло меня в шок. Потому что это единственный из крупных эмитентов, кто отказывается в отчете для ФСФР приводить цифры по вознаграждению совета директоров и правления. Одного этого достаточно, чтобы поставить любую компанию в конец любого рейтинга — ведь раскрытие доходов руководителей — вещь принципиальная по любым стандартам корпоративного управления. Даже низким российским стандартам.

 

 

Журнал «Финанс.» № 43 (326) 23.11-29.11.2009

Большинство доступных гражданам определений слова «инфляция» – неправильные. Откуда тогда взяться пресловутой финансовой грамотности?

Олег Анисимов

На днях я поучаствовал в занятном обсуждении в интернете. Кое-кто пытался убедить меня, что инфляция — это не рост уровня цен (или обесценение денег, что одно и то же), а нечто другое. Я уже начал сходить с ума, но прочитал определения слова «инфляция» в доступных и уважаемых источниках и понял, что брожения в умах вызваны некоррект­ностью, запутанностью и неправильностью определений в этих источниках.
Начну с википедии, которую многие пользователи интернета держат за истину в последней инстанции. Английская версия говорит, что инфляция это повышение общего уровня цен на товары и услуги (a rise in the general level of prices of goods and services). Что правильно. А вот русская википедия утверждает, что инфляция — это «процесс уменьшения стоимости денег». Что называется, почувствуйте разницу. Английское определение конкретно и  не вызывает разночтений, а русское не то чтобы совсем неправильное, но дезориентирует, потому что под «стоимостью денег» можно легко понимать, допустим, процентную ставку. А если определение неконкретное, то его нельзя назвать хорошим.

Дальше — хуже. Толковый словарь Ушакова приводит вообще ложное определение инфляции: «Чрезмерное увеличение количества обращающихся в стране бумажных денег, сопровождающееся обесценением их». Это, кстати, очень распространенное заблуждение: считать, что инфляция непременно сопровождается увеличением количества денег. Приведу пример. С 1 октября 2008 года по 1 октября 2009 года наличная денежная масса (M0) в России, по данным ЦБ, снизилась на 10,8% до 3,48 трлн рублей. Общая денежная масса (M2), включающая безналичные деньги, тоже за год упала — на 5%, до 13,65 трлн руб­лей. А потребительские цены при этом выросли на 10,7%. То есть денег меньше, а цены выше.
Словарь Ожегова «отжигает» еще сильнее: Инфляция это «чрезмерное (по отношению к государственному золотому запасу) увеличение количества обращающихся в стране бумажных денег, вызывающее их обесценивание». Непременное обеспечение денежной массы золотом давно вошло в историю. В ходу понятие «международные резервы». У России они превышают $430 млрд, а денежная масса в пересчете на доллары составляет $470 млрд. Другими словами, почти все рубли, находящиеся в обращении, обеспечены резервами, но инфляция все равно была и есть.
Государство в западных странах не стесняется разъяснять значение терминов, а в условиях информационной помойки интернета государственное слово априори имеет ценность. Банк Англии, к примеру, в очень доступной форме объясняет на своем сайте что такое инфляция, как она измеряется, почему нужны стабильные цены, что приводит к инфляции, как процентные ставки влияют на инфляцию и т.д. Не думаю, что при наличии таких разъяснений среди англичан найдутся желающие с пеной у рта доказывать, что инфляция это, допустим, «соотношение денежной и товарной масс».

 

Журнал «Финанс.» № 44 (327) 30.11-06.12.2009

Рост курса доллара и евро – дело ближайших месяцев. Если российский ЦБ одумается и прекратит копаться в своей либеральной песочнице

Олег Анисимов

Все чаще аналитики и наблюдатели говорят оВ пузыре на рынке нефти. $78 за баррель — это много даже по мнению правительства и парламента России — они в бюджет 2010 года заложили $58.
Действительно, не очень понятно, почему нефть должна стоить столько же, как в период инвестиционно-потребительского бума середины 2007 года, и в два раза дороже, чем прошлой зимой — дела в мировой экономике если и улучшились, то явно не вдвое.
Автомобильная отрасль переживает далеко не лучшие времена (читайте детективы про «Автоваз», Opel, Saab etc). Кроме того, Запад явно стратегически нацелился на избавление от нефтяной зависимости. Хотя прогнозирование цен на нефть — дело традиционно неблагодарное, допущу, что вероятность серьезного падения котировок весьма высока.
Смена бычьих настроений на медвежьи в состоянии отразиться на валютном рынке, где рубль демонстрирует чудеса крепости. Судите сами: курс доллара находится ниже 29 рублей, что у меня, например, вызывает воспоминания о начале 2000 года, когда я еще работал в газете «Деловой Петербург». Слабость доллара очевидна в силу двойного дефицита в США — и бюджет, и платежный баланс имеют огромные дыры. Американцам нынешнее ослабление доллара стратегически выгодно, так как понижает «цену вопросов» и улучшает позиции внутреннего бизнеса. Ровно так же идущее с февраля укрепление рубля невыгодно российскому производителю — если у него есть конкуренция со стороны иностранцев, конечно.

А укрепление рубля происходило в силу удивительного либерализма российского Центробанка. Сергей Игнатьев и Алексей Улюкаев решили, что следует быть святее Папы Римского. Мол, курс рубля может устанавливаться в силу невидимой руки рынка. Но рука эта показала фигу. Нефть-то стоит дорого — и  добывающим компаниям надо продавать свою огромную выручку. Где тот спрос, который будет регулярно поглощать эти миллиарды долларов? Он отсутствует. Пик спроса на доллары пришелся на октябрь 2008 — февраль 2009 года, когда из России «делали ноги» так называемые иностранные инвесторы, а так называемое население было уверено, что доллар будет стоить 70 рублей. В этом смысле заявление Владимира Путина годичной давности о том, что никакой девальвации не планируется, выглядит полнейшей правдой. Более того, если б ЦБ не предъявлял спрос на доллары, даже не знаю, до каких неприличных низин упал бы «американец». Но ЦБ вынужден покупать: осенью международные резервы РФ выросли более чем на $30 млрд до $443,8 млрд. Чтобы охладить пыл игроков на укрепление рубля, Центробанку даже пришлось выложить временный коридор курса бивалютной корзины: не абстрактные 26 — 41, а вполне конкретные 35 — 38. Ключевое слово — временный. Если нефть пойдет вниз, ЦБ с удовольствием поднимет планку: даже до законченных либералов должно дойти, что крепкий рубль тормозит выход экономики из кризиса.

 

Журнал «Финанс.» № 45 (328) 07.12-13.12.2009

Услуги банкинга для состоятельных лиц даже в Швейцарии или Германии не отличаются высоким качеством. Чего уж там ждать от России

Олег Анисимов

Ежегодное исследование немецкой компании Fuchsbriefe трудоемко, но просто до гениальности. В сущности это метод «таинственного покупателя», как правило, в сфере услуг класса «люкс» не используемый. Вот уже девятый год придумывается «история», которую клиент рассказывает в разных банках, оказывающих услуги приват-банкинга, а затем предложения финансистов с немецкой дотошностью анализируются.
В этом году фигурантом исследования впервые стал «российский миллионер». Легенда такая: человек служил в советской группе войск в ГДР. Там он познакомился с немкой, и у них родился сын. Военнослужащий по неким причинам (их приват-банкирам незачем раскрывать) немку бросил и вернулся в СССР, где заработал 100 млн евро на операциях с недвижимостью. Но потом вспомнил о сыне, дал ему денег на образование и хочет оставить наследство. История правдоподобная.
Роль «агента» исполнил управляющий директор кельнской консалтинговой компании Just Group GmbH Михаил Хайтин. Его довольно высокая позиция в реальном бизнесе призвана была уверить банкиров, что дело с человеком иметь можно.

Михаил Хайтин обратился в 117 банков и фэмили-офисов Германии, Швейцарии, Австрии, Люксембурга, Лихтенштейна и поставил следующие задачи. Во-первых, нужно перевести сыну 12 — 15 миллионов евро (из Кипра и России), минимизировав налоги. Во-вторых, обеспечить сыну из этих денег ежемесячный доход в 4000 евро. В-третьих, найти и приобрести небольшой бизнес в сфере недвижимости, чтобы сын мог впоследствии продолжить дело отца. В-четвертых, помочь на первых порах в бизнесе. В-пятых, доходность вложений должна составлять не менее 5% в год. В-шестых, подвержено риску должно быть не более 15% капитала. Что ж, действительно амбициозная задача для приват-банкиров, которые любят говорить, что «за ваши деньги» делают «буквально все».
9 молодых немцев ходили по банкам, изображая «папенькиного сынка», 60 организаций дали в итоге развернутые предложения, соответствующие задачам. И 30 ноября приват-банкиры всея Европы получили возможность узнать, кто из них и как опростоволосился — именно в этот день вышел 170-страничный отчет, в котором анализируется опыт общения со всеми финансовыми организациями (на русском языке его представят в январе).
Основная аудитория отчета — это не финансисты, а как раз состоятельные люди. По данным Fuchsbriefe, его ежегодно приобретают 50 тысяч семей в Германии. Они убеждаются, что далеко не все приват-банкиры готовы глубоко погружаться в нужды клиентов и выдавать действительно продуманные предложения. Высокий уровень услуг в крупных, «брэндовых» банках является редкостью. В ряде случаев просьбы банкиров некорректны. И так далее.
Ну а главный вывод универсален: финансисты пусть предлагают что угодно, но и своя голова должна думать.

 

 

Журнал «Финанс.» № 46 (329) 14.12-20.12.2009

Банковские вклады наконец-то можно рассматривать не только как сберегательную, но и как инвестиционную возможность

Олег Анисимов

Центральный банк опубликовал данные «мониторинга в декабре 2009 года максимальных процентных ставок (по вкладам в российских рублях) десяти кредитных организаций, привлекающих наибольший объем депозитов физических лиц». Уже смешно. Потому что в данном контексте слова «максимальных» и «крупнейших» ну никак не сочетаются. Априори максимальных ставок не может быть у крупных игроков. У них другие преимущества: брэнд, имидж, доступность. Тем не менее «ставка мониторинга» оказалась довольно высокой — 13,25%. Еще в 2008 году столько платили только самые рискованные небольшие банки, многих из которых теперь уж нет. А остальные — далече.

Но сам факт того, что даже десятка крупнейших банков готова привлекать деньги по ставке, которая существенно выше темпов инфляции, безусловно, заслуживает внимания. Раньше было совсем не так. «Крупняк» довольно редко соглашался платить больше 10% (как правило, только по длинным вкладам и крупным суммам). При этом инфляция в стране только один раз была однозначной (в смысле менее 10%): в 2006 году на удивление публики показан рост потребительских цен всего на 9%. Кстати, этот кризисный год, скорее всего, станет в этом смысле рекордным. В хорошем смысле. С 1 января по 7 декабря потребительские цены выросли всего на 8,5%, а если отбросить корзину Росстата и анализировать расходы менеджера, снимающего квартиру в Москве, то налицо будет дефляция — пресловутому «Ивану и анову» стало жить лучше, стало жить дешевле. Разумеется, если заработная плата не упала.

Так или иначе, но сейчас возникла ситуация, при которой традиционно консервативные вклады выглядят едва ли не лучшей инвестиционной возможностью. Естественно, для людей, которым эксклюзивные возможности вроде продажи государству чего-либо втрое дороже, чем это на самом деле стоит, закрыты. Действительно, о вложениях под 16% годовых в рублях или под 11% в валюте на Западе можно только мечтать. Там — вклады это инструмент сбережений. Риска нет плюс капает что-то — уже неплохо. У нас вклады сейчас — инструмент инвестиций. Причем малорискованных.
Удивительно, что подавляющее большинство населения о том, что существует система страхования вкладов, не знает и знать не хочет, предпочитая Сбербанк, контролирующий сейчас чуть более половины рынка вкладов. При этом отказ идти в средние и малые банки, платящие по вкладам гораздо больше, люди мотивируют тем, что «государство всех всегда обманывало, да и сейчас обманет». Но где логика? Если государство обманет, то и со вкладами в Сбербанке будут проблемы, если нет — зачем недополучать доход?
Ну, а показатель ЦБ не более чем забавен — для большинства вкладов в крупных банках ставки существенно ниже.

 

 

Журнал «Финанс.» № 47-48 (330-331) 21.12-31.12.2009

Мы редко хвалимся исполняющимися прогнозами. Но поскольку этот номер все-таки последний в году, вспомню, о чем мы не зря предупреждали вас

Олег Анисимов

В начале года, после нескольких месяцев девальвации рубля, настроения были панические. Экономика встала, люди думали о том, как бы заработать на растущем долларе. Когда ЦБ вел коридор 26 — 41 рубль по бивалютной корзине, даже бывалые финансисты насмехались, считая это решение признаком слабости. «Подержит немного и отпустит», — говорили люди, уверенные в том, что девальвация только начинается. Назывались цифры не только в 40, но и в 50 — 70 рублей за доллар.
Мы же сразу сказали, что ЦБ, безусловно, выдержит границы коридора, и причин бегства от рубля в феврале уже нет. Так и получилось: если в феврале доллар зашкаливал за 36 рублей, то к лету упал в район 31 рубля, а осенью ушел ниже 29. Кроме того, американская валюта довольно быстро обесценивалась и по отношению к евро: так что наша июньская рекомендация диверсифицировать валютный портфель в соотношении 40% рубль, 40% евро, 20% доллар тоже оказалась к месту.
Осенью мы увидели, что рубль укрепился чересчур сильно: как с точки зрения своих минимумов, так и исходя из интересов российской экономики. И выпустили номер с обложкой «Рубль упадет», уточнив, что имеем в виду не настоящий обвал, а падение курса в рамках коридора ЦБ. Сейчас иностранные валюты стоят дороже, чем тогда, но весь потенциал падения рубля еще не реализован. Радует, однако, то, что ЦБ перестал давать курсу излишне укрепляться, похоже, выбрав отметку в 30 рублей как психологически важный уровень поддержки по доллару. А биржевое правило таково: если есть поддержка снизу, то найдутся игроки, которые попытаются сыграть на повышение.

Вспомню и другие ценные предупреждения и рекомендации. Мы утверждали, что никакого волшебного избавления от кризиса осенью 2009 года не будет. И убыточные бизнесы, которые ждали, что «все вернется», возможно, не дождутся этого никогда. Поскольку не только кризис изменяет мир, но и идет глобальная перестройка экономики. «Старый» бизнес заменяется «новым», эффективным.
Мы неоднократно писали о том, что система страхования вкладов выстоит, хотя ее мало кто понимал. И о том, что вклады стали не только сберегательной, но и инвестиционной возможностью.
До кризиса мы неоднократно предупреждали о том, что пузырь на рынке акций может лопнуть, а осенью 2008 года, после грандиозного обвала, наоборот, рекомендовали обратить внимание на подешевевшие бумаги. С минимумов конца прошлого года фондовые индексы выросли в несколько раз. На пике цены отдельных акций мы обращали внимание на их фундаментальную переоцененность, после чего бумаги действительно падали.
А о том, что золотые инвестиции станут одними из самых выгодных, начали писать аж в 2004 году, до того, как золото стало модным. Много чего еще мы правильно спрогнозировали. Те, кто в последние годы внимательно читал «Финанс.», имел возможность принимать более взвешенные финансовые решения.
Так что оставайтесь с журналом в новом, 2010 году!